— Мои зубы вовсе не стучали. И вашим долгом было сообщить о своем присутствии, — хмуро ответила она, пытаясь припомнить, не сделала ли чего постыдного, решив, что за ней никто не наблюдает. К счастью, на ум ничего не пришло.

— Тише, миледи, — хмыкнул Бенедикт. — Я тоже люблю посидеть в тишине. Можно присоединиться к вам?

Эви глянула на сиденье скамейки. Почему он подчеркнул, что она дрожит? Теперь она почувствовала, как холод камня безжалостно проникает сквозь платье. Кроме того, она не догадалась надеть перчатки, и руки уже посинели. До чего же этот человек ее раздражает!

— Нет, — назло ему отрезала она.

Но он, как ни странно, улыбнулся:

— Бросьте, не стоит злиться. Простите за сегодняшнюю шутку. Обещаю, что больше такого не повторится. Пожалуйста, можно, я сяду рядом?

Он сказал «пожалуйста»? Эви изумленно вскинула брови и мысленно велела себе не забыть поблагодарить Морган за сложную прическу.

Раздумывая над его просьбой, Эви поняла, что сейчас он ведет себя на редкость смиренно, почти униженно. Она сама не понимала, что заставило ее так подумать. Просто чувствовала его настроение.

Бенедикт и его постоянно меняющиеся настроения… за их короткое знакомство она видела не менее дюжины различных сторон и граней характера этого человека. Она взглянула на него и пожалела, что Бенедикт так красив, несмотря на все его не слишком приятные качества. В его присутствии остро сознаешь собственное ничтожество…

Эви вздохнула. Отослать его будет мелочной местью. Кроме того, похоже, он и не собирается уходить. А она пока не хочет идти в дом.

Эви пожала плечами:

— О, как хотите. Так или иначе, через минуту начинается ужин.

Бенедикт откинул фалды фрака и сел рядом.

— Время так быстро не летит. До возвращения у нас есть еще более получаса.

Скамейка была маленькой, так что Бенедикт оказался совсем близко. Сейчас она ощутит его тепло… Как же это замечательно!

Она сознательно удерживалась, чтобы не податься к нему, хотя бы на дюйм-другой. Вместо этого она вцепилась в края скамейки и снова посмотрела в небо. До нее донесся привычный аромат сандалового дерева. Она осторожно втянула носом пряный аромат. Восхитительно!

— У вас есть любимое созвездие?

Дыхание Бенедикта паром вырываюсь изо рта.

Он откинул голову и показал на небо.

— Созвездие? Полагаю, это зависит от обстоятельств. Сегодня я особенно счастлива наблюдать созвездие Гончих Псов.

Краем глаза она увидела его удивленное лицо.

— Вы действительно разбираетесь в созвездиях. Впечатляюще, должен сказать. Но почему сегодня вы увлеклись Гончими Псами?

— Удача в предстоящей охоте, конечно. Что еще могут символизировать Гончие Псы? — Она с сожалением глянула на него. — Чаще это созвездие трудноразличимо, но сегодня, видимо, подходящий день. Обычно я говорю «созвездие Льва» или «Большого Пса».

— Я сам люблю созвездие Льва. Не только потому, что восхищаюсь силой и мощью льва. Его легче всего увидеть в этом небесном лабиринте, что неизменно помогает непрофессионалу вроде меня.

Эви рассмеялась:

— Этот лабиринт, как вы его называете, на самом деле имеет очень четкое расположение. Иначе корабли никогда не прибывали бы в порты назначения.

— Мужчины не нуждаются в указаниях звезд. Каждый имеет врожденное чувство направления. Жаль, что женщины должны полагаться на внешние признаки вроде звезд, — совершенно серьезно заявил он.

Эви подняла глаза к небу.

— Очень смешно! Мне казалось, что позавчера за ужином вы упомянули, что изучали астрономию. И разумеется, должны уважать эту область науки.

— Нет, я сказал, что посетил обсерваторию, а вы предположили, что я изучаю астрономию. Вы не спрашивали, а я не подтверждал, но и не отрицал. Однако, — с важным видом добавил он, — я очень уважаю эту область науки.

— Что же, я уверена, некоторые астрономы будут рады узнать о том, как вы одобрили их работу.

Бенедикт ухмыльнулся:

— Всякий, кто смотрит на эти крохотные пятнышки света, расположенные в определенных сочетаниях, и видит в них медведицу или скорпиона, должны иметь очень живое воображение.

Она усмехнулась, наслаждаясь перепалкой. Когда он становился таким… то почему-то казался странно знакомым. Между ними возникала необыкновенная непринужденность, казавшаяся абсолютно естественной. И тогда его другие настроения скорее походили на плохо сидевшую одежду.

— Да, вы знаете всех чудаков-астрономов с их телескопами, квадрантами и другими дурацкими инструментами! Бьюсь об заклад, вы не видите, что облака тоже могут иметь самые причудливые формы.

— Неправда! Я постоянно вижу облака в виде облаков. А некоторые похожи на взбитые сливки!

Она не выдержала и, рассмеявшись, приложила ладони к щекам и покачала головой. Если бы только так было все время! Он чертовски раздражал ее, когда замыкался в себе. Но иногда она видела и другую сторону и тогда искренне наслаждалась общением.

Она замолчала и снова уронила руки на скамью.

Только правая ладонь не коснулась камня. По какой-то случайности она опустилась на руку Бенедикта.

Эви охнула от неожиданности. Его кожа была восхитительно тепла и так приятно грела ее холодные пальцы. Эви слегка поколебалась, прежде чем отдернуть руку. В животе снова запорхал рой бабочек. Она вдруг пожалела, что он сидит так близко. И открыла рот, чтобы извиниться, но все слова внезапно вылетели из головы, когда он сжал ее руку.

— У вас пальцы как лед, — спокойно заметил он и стал растирать ей ладони.

Она словно в рай попала!

Ее глаза стали круглыми, как блюдца. Но она не сводила глаз с их соединенных рук и не сразу поняла, что успела потрясенно разинуть рот.

Эви с отчетливым щелчком захлопнула челюсти. Что делать? Что сказать?

Она не знала и поэтому просто оцепенела, хотя в жизни не испытывала ничего подобного. Его прикосновения казались интимной лаской!

Сердце билось так, что было трудно дышать. И поскольку в ночном воздухе скрыть это было трудно, каждый редкий клубок пара становился видимым свидетельством ее реакции на Бенедикта.

Она зачарованно наблюдала, как он с мучительной медлительностью поднимает ее руку к губам. Когда она поняла его намерения, ее глаза блеснули. Оказалось, что и он пристально наблюдает за ее лицом. Их взгляды сомкнулись. Во рту Эви пересохло. Он поднес ее пальцы совсем близко, остановившись всего в дюйме от своих губ. Она затаила дыхание, всем своим существом ожидая, что будет дальше.

Небеса милостивые, неужели на этот раз он ее поцелует?!

Он глубоко вдохнул и на мгновение замер, хотя ее предвкушение было так велико, что казалось, прошло несколько минут. Она бессознательно подалась вперед, слегка приоткрыв губы.

И тут он выдохнул.

Его дыхание, восхитительно жаркое, омыло ее пальцы, ладонь и запястье. Тепло каким-то образом распространилось по всему телу, прежде чем осесть в животе. Впервые она испытывала столь восхитительные ощущения! Если бы только время остановилось, чтобы она смогла по-настоящему насладиться!

По спине немедленно прошел озноб, и она невольно вздрогнула.

Уголки его губ едва заметно приподнялись в улыбке.

— Я хотел согреть вас. Не заморозить еще больше.

Она с трудом сглотнула, пытаясь обрести голос.

— Думаю, вам это удалось, — прохрипела она наконец.

Его улыбка стала шире, и он отпустил ее руку. Разочарование было мгновенным и горьким. Нет! Она не хочет, чтобы все это кончилось!

Один взгляд на ее умоляющее лицо — и он пропал. Не мог думать… не хотел думать. Сердце тяжело ударялось в ребра, поглощая все протесты, которые безуспешно пытался придумать его мозг.

Он должен получить больше.

Без всякой сознательной мысли он прижал ее ладонь к своему колену одной рукой и потянулся, чтобы положить другую на шею. Все равно что держать запретный плод, схватить то, чего ему никогда не суждено иметь. Большим пальцем он ласкал гладкую упругую кожу ее щеки, давая Эви время отодвинуться. Но она только крепче вжалась щекой в его ладонь.

В ином поощрении он не нуждался.

Притянув ее к себе, он медленно наклонил голову и подался вперед, так что их губы почти соединились. Он ощутил ее сладостное дыхание. Самый пьянящий аромат, который он когда-либо ощущал.

Бенедикт знал, что нужно остановиться. Оставить ее и бежать, прежде чем все не зашло еще дальше.

Но он не мог. Черт бы все побрал, он не мог. Потому что хотел ее, нуждался в ней. И ничто не заставит его уйти.

Он со стоном перекрыл расстояние между ними и очень-очень нежно прижался губами к ее губам. Поцелуй был осторожным, сладостным и ошеломляющим. Если завтра все провалится в ад — а возможно, так и будет, — он будет счастлив этим прекрасным мгновением. Только… этого было недостаточно. Он захотел ее еще сильнее.

Она издала тихий звук, и он крепче сжал руки. И снова прильнул к ее губам. Легким нажатием большого пальца чуть повернул ее голову и поцеловал уголок рта. Она восхитительно пахла, но на вкус оказалась еще лучше. Он стал осыпать поцелуями ее изящный подбородок и чувствительное местечко под ухом.

Она дрожала, вцепившись в его колено, Это было куда больше, чем он мог вытерпеть. И он поцеловал ее крепче, раскрыв губы и ощутив мгновенную радость, когда она сделала то же самое. Когда его язык скользнул ей в рот, она ответила, сначала нерешительно, но вскоре их языки сплелись в изысканном танце.

Поцелуй оказался настолько естественным, словно они были созданы друг для друга. Его Эви, самый драгоценный друг, имела вкус надежды и доверия… слишком большого доверия.

Наконец он отстранился и, задыхаясь, прислонился к ее лбу своим и закрыл глаза. Почему это мгновение не может длиться вечно? Остаться здесь, держать в объятиях Эви, которую знал так хорошо и, как выяснилось, совсем не знал, в окружении полумрака и бесчисленных лучиков света над ними.