В стекле иногда двигались тени, но он так и не понял, сколько в доме слуг.

Бенедикт расстроенно покачал головой. Пусть брат скрывается, но, несомненно, привез достаточно челяди, чтобы все его приказания исполнялись немедленно.

Пригибаясь под каждым окном, Бенедикт приблизился к фасаду. А когда отошел как можно дальше от кухни, осторожно поднял голову и заглянул в окно маленькой библиотеки. Там никого не было. Мебель по-прежнему была закрыта чехлами. Краска на окне облупилась. Бенедикт потряс раму, на случай если каким-то чудом окно оставили незапертым. Но чуда не случилось.

Он поспешно сбросил пальто, обернул им левую руку, отвернул голову и ударил кулаком по стеклу. Послышался мелодичный звон, прозвучавший в его ушах взрывом. Осколки посыпались на пол.

Бенедикт замер, сжав рукоять пистолета, и прислушался. Ничего.

Подождав немного, он просунул обернутую в пальто руку сквозь дыру в стекле и поднял задвижку. Отверстие оказалось меньше, чем он ожидал, но Бенедикт все равно протиснулся в окно, едва сдерживая просившиеся на язык проклятия. Наконец он оказался в комнате и припал ухом к закрытой двери. Где-то слышались шаги. Возможно, тот слуга, которого он заметил в кухне.

Прежде чем открыть дверь, Бенедикт вынул пистолет. И хотя он не собирался им воспользоваться, все же были вещи, вселявшие страх Божий в человека, особенно когда тот смотрит в дуло заряженного пистолета. Держа оружие в правой руке, Бенедикт медленно, с трудом повернул ручку, которой почти не пользовались за прошедшие два десятилетия. Придержал дыхание и с бесконечной осторожностью, по чуть-чуть, стал открывать дверь.

Неожиданно дверь ударила его, отбросив на пол. Его израненное после вчерашней скачки Барни тело захлестнула острая боль: сначала правое бедро, потом плечи и, наконец, голова, с тошнотворным стуком ударившаяся о доски.

Над ним встала чья-то высокая фигура. Бенедикт сильно лягнул ногой и подсек коленки незнакомца. Тот потерял равновесие и едва не упал. Бенедикт быстро перевернулся на живот и вскочил. Нападающий, в котором Бенедикт узнал Найджела, лакея брата, обрел равновесие и размахнулся. Но Бенедикт блокировал удар и ответил своим в живот противника. Найджел охнул и согнулся. Бенедикт воспользовался своим преимуществом и стал его душить.

Щелчок взводимого курка.

Бенедикт замер. Кровь застыла в жилах.

Ад и проклятие.


Эви прислушивалась к тиканью часов в холле. Один, два, три, четыре, пять…

Почему она не спит в такой час? Тишина угнетала ее.

Возможно ли, чтобы эта тишина была такой громкой?

Тогда Эви стала считать собственные вдохи-выдохи. Один, два, три, четыре…

Она положила руку на лоб. Сжала виски большим и средним пальцами. Она сходит с ума.

Стояла середина ночи, а она сидит, смотрит во тьму и прислушивается к тиканью напольных часов.

По мере того как день клонился к вечеру, она все больше и больше волновалась. Волновалась за будущее, за свои заживающие увечья, но волновалась еще и за человека, виновного в крушении ее планов. В том, что она никак не может встать с постели.

Она пыталась — о, как она пыталась выбросить Бенедикта из головы и умыть руки. И решительно отказывалась перечитывать чертово письмо. Но перед глазами тут же всплывали серьезное лицо и шоколадные глаза, и она начинала гадать, о чем он думает, когда в одиночку борется с демонами. Измученный взгляд сегодняшней ночью вместе с ужасающим предчувствием, от которого она не могла отделаться.

Люди пытались причинить ему зло, а он отправился на их поиски в одиночку.

Ее внимание привлек шум в коридоре. Тихий шепот, шарканье, казалось, раздавались из-под ее двери.

Она быстро села, игнорируя боль в плече и боку, и откинула одеяло. Нервы снова разыгрались.

Свесив ноги, Эви прислушалась.

Опять шум!

Что, если Бенедикт вернулся?..

Она спрыгнула на пол и метнулась к двери, но сдержалась, чтобы не распахнуть ее. В голову пришла неприятная мысль: что, если это чужой? А вдруг кто-то ищет Бенедикта?

Эви вздрогнула, отступила от двери и огляделась. Что можно использовать в качестве оружия?

Рядом с камином стояла кочерга. Вот оно!

Эви схватила кочергу, взвесила на руке и, довольно кивнув, вернулась к двери. Сердце трепыхалось, в ушах шумела кровь, и Эви снова поколебалась, сжав ручку.

Шум продолжался, и теперь она была совершенно уверена, что за дверью кто-то стоит. Эви приготовилась распахнула дверь и одновременно замахнулась кочергой, воскликнув:

— Что здесь происходит?

Кто-то охнул. Эви увидела большую тень и нанесла удар, за которым последовал болезненный стон. Эви с такой силой скрутила боль, что она отозвалась таким же стоном.

— Эви! Что, во имя Господа, ты делаешь? Ты могла меня убить!

— Ричард?

Эви уронила кочергу и потянулась к брату.

— О Боже, с тобой все в порядке? Мне очень жаль… Погоди, мне вовсе не жаль! Что я делаю?! Это ты что делаешь? И почему бродишь по ночам? Даже ты должен согласиться, что мне немного не по себе после недавних событий, — тяжело дыша, выпалила Эви.

— Ради всего святого, давай уйдем из коридора, иначе разбудим весь дом.

Он схватил упавшую кочергу, перед тем как увести сестру в комнату.

Эви накинула халат. Ричард шагнул к камину и зажег свечу от уголька, а потом обошел комнату и зажег еще несколько свечей, прежде чем опуститься в кресло. С гримасой потер плечо и знаком велел сестре сесть, что она без возражений сделала.

— Может, объяснишь, в чем дело? Почему ты топчешься под моей дверью, путая меня до полусмерти?

Эви подобрала замерзшие ноги. Он так ее перепугал, что просто обязан найти достаточно разумный ответ.

Ричард был полностью одет, в сапогах и даже перчатках. Растерев плечо, он обвел взглядом повязку на ее левой руке.

— Я уезжаю. Все пытался решить, сказать тебе или нет.

— Уезжаешь? Возвращаешься в Лондон? Ричард, никто тебя не винит. И ты не должен нас покидать.

Он поднял глаза, красные и налитые кровью.

— Не сердись на меня, малышка. Ты и все остальные для меня все. Мне ужасно не по себе из-за того, что случилось, и я сделаю все, чтобы загладить вину. Но по правде говоря…

Ричард осекся и опустил глаза на лежавшие на коленях руки.

— Что?

— По правде говоря, Бенедикт попал в крайне неприятную ситуацию. Я знаю, что должен бы ненавидеть его, я даже сказал, что здесь он никогда не будет желанным гостем, но дело в том, что я не могу его ненавидеть. Он один из моих лучших друзей, и мне даже представить трудно всю сложность положения, в котором он оказался. Он сделал глупость, скрыв от меня все, когда просил моей помощи. И совершил огромную ошибку, впутав в это всю нашу семью. Но я точно знаю, что он этого не хотел. Бенедикт — хороший человек, и я просто не могу бросить его в беде.

Ричард сжал губы и снова опустил глаза.

— О, слава Богу, — пробормотала Эви.

Ричард поднял на нее удивленный взгляд. Она беспомощно пожала плечами:

— Он превратил мою жизнь в полный и окончательный хаос. Но я не хочу, чтобы он погиб. Похоже, этот негодяй целый день не выходил у меня из головы, и, если я хочу от него отделаться, необходимо знать, что с ним все хорошо.

Ричард прищурился, но придержал язык. Эви глубоко вздохнула, прежде чем продолжить:

— Сейчас я действительно ненавижу его, но… сомневаюсь, что смогу спокойно спать, пока не удостоверюсь, что он жив. Конечно, неплохо, если ты его немного проучишь, — не выдержав, добавила она.

— Так ты не возмущена тем, что я хочу ему помочь? — ошеломленно пробормотал Ричард. Сейчас он хмурил брови и, казалось, совершенно не был тронут ее попыткой пошутить. Он в жизни не был более серьезен, чем сейчас.

Эви сжала его руку.

— Полагаю, следовало бы возмутиться, но, если честно, я испытываю немалое облегчение. Конечно, всадник из тебя никакой, зато стреляешь ты как истинный кавалерист.

Он коротко улыбнулся и откинулся на спинку кресла. И с сокрушенным видом долго смотрел на свечу, прежде чем взглянуть Эви прямо в глаза.

— Его брат послал за ним того безумца.

Что?!

— Прости, не поняла.

Эви выпрямилась.

— Бенедикт обнаружил, что его брат состоит в шайке контрабандистов, — выпалил Ричард. — Ему нужно было как-то осознать ситуацию, прежде чем обличить брата в государственной измене. К несчастью, Даннингтон решил взять дело в свои руки и нанял убийцу, чтобы прикончить Бенедикта, как дикого зверя.

Ричард покачал головой, очевидно, не совсем поверив, что такое вообще может быть.

Потрясение? Этим словом невозможно было даже отдаленно описать то, что испытывала Эви. Она с трудом понимала все, что говорил Ричард. Неудивительно, что Бенедикт выглядел так ужасно, когда она отмахнулась от упоминания об участии его брата в этой истории. Что он был должен подумать о ней?!

Она грустно вздохнула.

— Его брат. Родная кровь. Как он мог? Как можно пытаться убить родного тебе человека… если не считать удара по плечу кочергой? Но я бы умерла за любого из вас.

Сердце болезненно сжалось от сочувствия к Бенедикту, понявшему что врагами являются члены его собственной семьи.

Любовь к родным была сильна и нерушима. Представить, как один из них может предать другого, — все равно что вообразить снегопад в жаркой пустыне. Конечно, нечто похожее бывало, но нормальный человек просто не в состоянии думать о чем-то подобном.

И неожиданно ее осенило:

— Подожди! Разве не ты сказал мне, что Бенедикт собирается найти брата? А теперь утверждаешь, что этот брат нанял убийцу?

Ричард утвердительно дернул головой.

— Господи помилуй!

Если дело дойдет до драки между братьями, Даннингтон, очевидно, не постыдится прицелиться в Бенедикта. Но Эви просто поверить не могла, что Бенедикт способен на то же самое. Она не сомневалась, что он может защититься, если речь пойдет о ком-то другом. Но вряд ли сможет обороняться от собственного брата.