Но…


Не знаю. Я не знаю, в чем причина моего поведения и поступка, но обычные, привычные напутствия бабушки вдруг показались донельзя ненастоящими. Может дело в моем настроении, а может в том, что вчерашнее «удачи», адресованное парочке новеньких студентов нашим старостой перед их отъездом показались мне куда более искренними, но…


Вепревые в своей жизни я почувствовала что-то, похожее на острую обиду, которую срочно хотелось чем-то заполнить.


И, действуя скорее на инстинктах, чем обдумывая как следует свой шаг, я поднялась наверх. На лестнице пришлось немного задержаться, но когда я очутилась в своей комнате, мне оставалось только изобразить удивление при обнаружении мобильника при себе, да незаметно сунуть в руку горничной, заправляющей мою кровать, небольшую записку.


С одним кратким, но емким словом: «Спасибо».


Она ведь действительно меня не сдала. И, рискуя рабочим местом, пожалела, помогла и прикрыла…


И, после сдержанных слов бабушки, похожих на обязательный, опостылевший ритуал, продиктованный правилами приличия, поступок прислуги неожиданно стал для меня чем-то особенным.


Настолько, что желание выразить свою благодарность в ответ, стало фактически нестерпимым.


В университет же я приехала в самом дурном расположении духа. Больше обычного раздражало все: от мрачного здания и до веселящихся сверх меры одногруппников. Еще не вкусив долгих и нудных ежедневных лекций с утра и почти до вечера, они шутили и смеялись в ожидании преподавателя, некоторые из них сидели прямо на партах, наплевав на все возможные приличия. И не расстраивала их даже испортившаяся погода, вынудившая позже обычного включить тусклый верхний свет в аудитории.


Тихо скрипя зубами, я старалась не вслушиваться в гогот вокруг, в щебет Натальи рядом, ну и, конечно, разговор новеньких за своей спиной. И именно последнее почему-то получалось хуже всего…


— Рыж, хватит скалиться. Народ распугаешь.


— Отстань, юродивый… Не видишь — моя светлость выспалась, наконец-то, и готова сеять добро и любовь в массы!


— Заранее им сочувствую. Твое счастье написано на твоем лице поперек него и крупными буквами.


— Ну дык! Тебе бы так, и ты бы так!


— Ты же знаешь, мне это не грозит.


— Можно подумать, что у меня это нормальное явление… Забыл, склеротик? Сегодня на работу! И потом, я тебе говорила — иди спать, оставь тренажерный зал в покое. Куда ты меня в ответ послал, напомнить, а?


— Спать. И ты пошла, кстати, — насмешливым тоном напомнил Аверин.


— Еще б не пойти, когда так красочно, да с трех сторон посыла… уговаривают, конечно же, — явно фыркнула рыжая в ответ. — Люблю я ужин с потенциальными родственниками, да-а-а… Лан, согласна, ответ засчитан. Однако, мой милый друг, покой нам только снился. Сегодня нас ждут на своем законном рабочем месте!


— Эльза сказала до конца недели не появляться.


— Тю-ю-ю… Как-то мягко ты обозначил все статьи родимого УК РФ, которые постигнут нашего ледяного администратора в случае моей преждевременной явки на работу ранее срока, обозначенного моим начальством номер раз. Про номер два я умолчу, пожалуй… Хоть Белку на помощь зови, ей-богу!


— И что, поможет?


— Я тя умоляю, Аверин… Сурового питекантропа, когда он что-то задумал, не остановит даже БТР!


— Если только сию технику зовут не красноречивым именем Неаполь…


— В яблочко, мой милый друг. Но тут все проще: наш Серый Кардинал паниковать, да переживать изволит. Ибо, как же его вторая половинка, да без устали пахать на два места собирается? Бедный Шут уже все запасы успокоительного опустошить умудрился, от гнева нервного шефа спасаясь!


— Так пускай разорит заначку Харлея, ему не привыкать.


— Тьфу… Аверин, ты только при остальных такое не ляпни: комедиант у нас всего один, и жить ему в таком случае останется ужас, как недолго!


От ленивого, но непрекращающегося щебета с задней парты меня едва ли не всерьез начало подташнивать. Чужая душа вообще — потемки, а уж душа и разговоры таких людей… Я в принципе не могла понять, о чем идет речь!


Их диалог всерьез напоминал беседу двух умалишенных и, хотя вчера Солнцева рассказывала что-то о байкерах, с которыми была знакома, сейчас я не могла припомнить ни слова.


Наталья, тайком пытающая подслушать, делающая вид, что очень увлечена социальными сетями в своем телефоне, кажется, и то понимала куда больше, чем я.


Меня же это все только раздражало.


И снова, я не знаю, в чем причина, не знаю, в чем тут дело, от чего такая реакция и чем на самом деле вызвана моя злость, но до конца пары я просидела с заметным трудом, не особо вникая в материал, довольно неплохо подаваемым нашим преподавателем по статистике.


Да еще и рыжая, как назло, оказалась в этой теме более чем подкована…


К моему глубокому сожалению, расписание на сегодня оказалось хоть и в меру, но весьма насыщенным. И, после второй лекции, после которой я уже была готова сорваться, нашей группе предстояла еще одна, по бухгалтерскому учету, только введенному в программу обучения в этом году. И, быть может, новый предмет позволил бы как-то отвлечься от моего дурного настроения, но перед занятием предстояло пережить обязательный получасовой перерыв на обед.


Я никогда не ела в столовой, даже не пробовала: внешний вид местной еды вызывал лишь отвращение, как и незнакомые запахи. Пожалуй, я с уверенностью могла утверждать, что подобные блюда в доме бабушки никогда не подавались, а потому, пробовать незнакомую, и малоприятную на вид еду не было никакого желания.


Те же макароны с жирной подливой — из-за них мне бы пришлось бегать по саду лишних три часа, как минимум, а мою родственницу, ведущую постоянную борьбу с лишним холестерином, закупоривающим вены, вообще при виде подобного блюда хватил бы инфаркт…


Но обычным студентам это нравилось. Я слышала, что в нашей столовой кормили довольно вкусно и недорого, наверное, именно поэтому она пользовалась большой популярностью у всех курсов сразу, и в попытках как следует набить желудки за смешную цену выстраивались огромные очереди. Что, к тому же, служило достойным оправданием опоздания на последнюю пару!


На свою беду, в сегодняшнем столпотворении очутилась и я сама… Как будто мало мне было с утра проблем!


Пить хотелось ужасно. Предпринятая попытка сходить в уличные магазины окончилась полным провалом — на улице моросил противный, колючий дождь, да и в ближайшем павильоне после вчерашней жары осталась только минералка. Пришлось, сцепив зубы, встать в очередь ради какой-то маленькой бутылки обычной воды…


Данное испытание далось мне с трудом, но все же я его выстояла. Но только, увы, известная истина о беде, не приходящей в одиночестве, решила проявиться во всей красе именно сейчас, выбрав, почему-то именно мою персону.


Меня даже не покоробило вольготное поведение студентов вокруг, подколки старших курсов или удивление, а затем раздражение буфетчицы при виде моей единственной бутылки воды без газа. Ну не могла же я ей объяснять, что от соленой минералки у меня сразу опухнет все лицо, а белую хлорированную жидкость из-под крана наша университетская уборщица активно использует для мытья туалетов без применения чистящего средства!


И дело тут даже не в моих привычках, ее даже собаки с улицы пить не хотят, сама видела… Но не объяснять же все это людям?!


Так или иначе, но вода была куплена, и я отошла чуть в сторону, пристроив неподалеку от кассы на специальном столе свою сумочку, доставая кошелек, чтобы убрать сдачу. Банковский терминал здесь не работал, дело обычное, а банкомат на соседней улице мелкие купюры, к сожалению не выдавал. В общем-то, ничего нового, но подобная мелочь стала едва ли ни последней каплей в мой чаше терпения.


Торопливо засовывая ворох купюр в кошелек, я почувствовала, как слезы навернулись на глаза, и торопливо опустила голову, как всегда делая вид, что суетливый шум и гам вокруг меня ни капли не волнует. Оставалось всего ничего: убрать кошелек в сумку, закрыть ее и уйти, никого не замечая, но…


Я не знаю, почему и когда именно привычный уклад вокруг меня вдруг рухнул окончательно и безоговорочно. В чем провинилась именно я, почему на мою голову посыпались все неприятности и беды, но…


Сильный толчок в тот момент, когда я развернулась в сторону выхода, угол подноса, врезавшегося мне в ребро, и жирный, горячий до невозможности борщ выплеснулся мне на одежду!


— Ой, прости, — стоящая возле меня девушка со старших курсов нагло ухмыльнулась, еще сильнее наклоняя пластиковый поднос, чтобы остатки супа с ее тарелки стекли мне на пиджак, только благодаря плотной ткани которого я не получила ожог. — Я случайно!


— Ты… — я нашла, что сказать, глядя, как бордовые потеки стекают по моему пиджаку и капают на тусклый серый пол. На миг воцарившаяся в столовой тишина вдруг стала наполняться обидными и унизительными смешками остальных студентов…


— Да ладно, не расстраивайся, — нагло ухмыльнулась девица, отшвыривая на стол свой поднос с бывшим обедом, стекающим сейчас по мне. На тот самый столик, остаточными брызгами орошая мою светлую сумочку! — Я себе еще потом поесть куплю!


И удалилась, посмеиваясь, уцепив под локоток поджидающую ее подружку, такую же как она — мерзкую, хамоватую, невоспитанную девчонку, одетую в вечный спортивный костюм, и умеющую изъясняться только матом, дважды едва не отчисленную за распитие алкоголя прямо на занятиях.