Ольга Пожидаева - Золушка 2020

Так мы и позавтракали, обмениваясь любезностями без сарказма. Непривычно, но действительно мило. Андрей даже попросил принести ноут, и мы вместе выбрали фото со вчерашних встреч.

— Мне очень нравится, как ты снимаешь, — признался он, и я поверила.

Действительно поверила. Он не льстил, не набивался в друзья, просто ставил меня в известность.

— Да, спасибо. С тобой интересно работать. И ты почти всегда в хорошем ракурсе.

— Да, мой правый полупрофиль — это рабочая сторона. Я стараюсь всегда стоять именно так для тебя и журналистов.

Мы вместе рассмеялись.

— А еще мне очень комфортно только с тобой, без Стефании. Она, конечно, классная, я к ней привык, но так свободнее себя чувствую.

— С какой это стати? — прищурилась я на него. — Хочешь сказать, я не справляюсь?

— Хочу сказать, что ты не нудная и не стукач, как все мои друзья и близкие родственники.

— О, так ты вроде бы еще не накосячил, чтобы я на тебя стучала. Да и кому? Царю? У меня нет на него выхода. Все доносы проходят через Стеф.

— О, слава богу. В любом случае.

Андрей подмигнул и встал из-за стола, но задержался, наклонился к ноуту.

— Классная фотка. — Он ткнул пальцев в наше селфи. Мы вчера дурачились после приема, а я не удалила. — Скинь мне куда-нибудь. На почту или в директ.

Я не успела ответить, как Романов чмокнул меня в щеку. Дар речи тут же пропал, и я застыла с открытым ртом.

— До вечера, Мари. Закажи что-нибудь из мореподуктов на ужин. Я постараюсь быстро.

Снова не дождавшись моего ответа, Андрей ушел, тихонько прикрыв дверь. Я еще долго сидела за столом, глазея на то наши улыбающиеся рожи с фото, то на недоеденный французский тост. Очнувшись, я выскочила на балкон, почти готовая заорать: «Что нахрен происходит, Вашество?». Андрей как раз садился в машину. Александр придерживал дверь. Охрана снова была в будничном режиме, дополнительного сопровождения я не увидела.

Но сердце все равно тревожно колотилось о ребра. Возможно, потому что мы с Андреем так странно пообщались? Или же это прибавило вибраций к моим предыдущим немотивированным тревогам? Или я все еще переживая за тот сигнал опасности?

Проводив машину царевича до выезда, я вернулась за стол. Нужно доесть и поработать. Это всегда помогает отвлечься. Я переделала все дела до обеда, созвонилась с рестораном и заказала ужин ко времени. Почти сразу после этого я поняла, что скучаю. Черт подери, я скучала по моему царевичу.

Это было настолько лишним и пугающим, что я поспешила включить телек, чтобы отвлечься от глупых мыслей и нелепых эмоций.

Большая ошибка.

— Меньше часа назад была подняла тревога на базе, где тренируются параолимпийцы, — вроде бы бесстрастно, но с дрожанием в голосе вещала диктор центрального канала. — Нам стало известно, что там сегодня собирался побывать царевич Андрей Романов. Зимний и местные власти никаких комментариев не дают. Мы знаем только, что территория базы оцеплена спец службами…

Я схватилась за голову. Диктор все говорила и говорила, но в ее словах не было ничего нового. Она переливала из пустого в порожнее, занимая эфир, но ничего не говоря при этом. В эфире показывали оцепление красной лентой и людей в штатском. Мое сердце перестало биться. Кажется, я умерла.

АНДРЕЙ

— Да все нормально, не психуй, — в сотый раз проговорил я в трубку по пути в отель.

— Нет, Андрей, это ненормально. Если ты получаешь сигнал, не смей его игнорировать, — орал отец в трубку, заставляя держать телефон на расстоянии от уха.

Его слышали все сопровождающие. Это было немного неловко. Но они сами виноваты.

Человек хотел просто пообщаться. Да, это было неожиданно, несанкционированно и подозрительно, но я не чувствовал в нем угрозы, а все остальное, похоже, совпадение.

Антиглобалисты пронюхали, что я еду с частным визитом и устроили засаду с петардами. Забавный метод, чтобы переполошить охрану и перепугать меня до усрачки. Правда, такое страшно только в первый раз. Сегодня я уже точно знал, что это не выстрелы. Жаль помяли того парня. Он еще и инвалид. Паршивая ситуация. Я, конечно, извинился, но осадочек остался у всех.

Еще и оцепление повесили, что моментально привлекло журналистов. Драма, драма, драма. Почти сразу мне позвонил отец, и вот уже полчаса я слушаю лекцию о безопасности.

— Я не желаю строить храм на крови.

— Ох, пап…

— Что пап? Ну что?

— Это было сто лет назад. Больше даже.

— А не надо забывать историю. Она нам нужна, чтобы не повторять ошибок.

— Я и не повторяю. Наоборот.

Отец меня не слышал.

— Вспомни семнадцатый год. Вспомни Николая и отречение. Монархия никогда не была так близка к полному уничтожению. Если бы не Михаил…

— Да-да, если бы не его железная воля и ряд мудрых и жестких решений, нас, возможно, не было бы. Я помню, папа. И я действую в интересах монархии тоже. Прости, но ты засиделся в Зимнем и забыл, похоже, что мы никто без народа. Они любят не только балы и парады. Романовы в первую очередь должны помогать, быть рядом.

— А кто поможет тебе, когда твой лоб окажется под прицелом?

— Не окажется. Антики веселятся. Им нужна реакция. Как тогда, когда ты отменил прием в Грановитой палате после обстрела зеленкой.

— Я должен был принять советника ООН с разукрашенной физиономией? — огрызнулся отец.

— Я бы принял.

— Уж ты — да. Не сомневаюсь. Еще и нарядился бы шутом.

— Хорошая мысль. Хоть раз было бы весело на вашем тоскливом сейшене старых нудных пердунов.

— Андрей!

— Ох, ладно, па, давай заканчивать. Я живой и даже не мятый. Ты это хотел узнать?

— Да. Думаю, Зимний сам сделает заявление, что с тобой все в порядке. Я дам распоряжение немедленно. Выбрось что-нибудь в инстаграмм. Стеф говорит, это идет на пользу твоему имиджу. Раз уж ты у нас рыцарь без страха и упрека.

— Да, мы с Мари что-нибудь сочиним кратное и ироничное.

— Как она кстати?

— Мари?

— Да.

— Справляется. А что?

— Ты был не в восторге, когда Стеф брала ее на работу.

— Я свыкся, пап. Как и со многими вещами в моей жизни.

— Ох, не начинай.

— Я и не начинал. Это ты мне звонишь.

— Угу, конечно. Давай, пока. Не геройствуй больше.

— Угу, — откликнулся я, не обещая, разумеется, лишнего.

Отец все понял, но биться головой в закрытые ворота перестал. Повесил трубку.

Машина остановилась у служебного входа в отель. Я даже спрашивать ничего не стал, просто пошел следом за Александром и молодцами.

— Советую не покидать сегодня отель, — пожелал мне на прощание хмурый эсбэшник.

Я с царской терпимостью поблагодарил за совет и даже глаза не закатил. Наконец этот день закончится. Засовываю ключ-карту в замок, я хотел увидеть Мари и теплую еду на ужин.

Едва я вошел в гостиную, то чуть не упал. Юсупова повисла у меня на шее, едва не сбив с ног.

— Воу, как неожиданно, — закряхтел я в тесных объятиях Мари.

Она сжимала так крепко, что у меня даже кости затрещали, а потом подняла голову. Я увидел заплаканные красивые синие глаза. Она смотрела так, словно я вернулся с войны. Мари положила ладони мне на щеки погладила и всхлипнула:

— Андрюша, ты живой. Господи…

Слезы снова потекли, и она опять уткнулась мне в пиджак, чтобы я не видел, как она плачет. Поверх ее макушки я рассмотрел на экране телека оцепленную местность, которую я совсем недавно покинул.

— Гребаные журналисты… — процедил я сквозь зубы и повел моего прекрасного взволнованного менеджера к дивану.

Усадив Мари, я вытащил из коробки несколько салфеток, стал вытирать ее щеки и решил вызвать на разговор. Если мы будем говорить, она скорее перестанет плакать.

— Давай-ка успокойся. Все в порядке. Что там наболтали в новостях? Все умерли?

— Нет, — шмыгнула носом Мари. — Они вообще ничего не говорили. Власти молчат. Дворец молчит. Только нагнетают. Вспомнили все. Начиная со смерти Александра Второго, заканчивая покушением на твоего отца.

— Ох, Мари, да это не было покушением. Просто дебильная шутка.

— Все равно. Они так рассказывали…

— Да, знаю. Журналисты умеют нагнать драму.

— Я чуть с ума не сошла. — И тут она совершенно неожиданно врезала мне в плечо. — Какого хрена с твоим телефоном?! Я звонила, а там занято. Что мне было думать?

— Да угадай, блин. Отче отчитывал с час. И не надо меня бить.

Я потер плечо. Быть воскресшим намного приятнее, чем побитым, если честно. Слава богу, Мари была со мной в этом согласна, но я осознал и собственную ошибку.

— Мне нужно было, конечно, настоять и сразу сделать заявление. Но служивые, как всегда, потащили через огороды и служебные выходы, чтобы никто меня не видел. Отсюда и вся паника. Прости, Мари. Я понятия не имел, насколько все раздули. Хотя догадаться мог. Это же пресса. Прости, что заставил тебя волноваться.

Я совершенно непроизвольно провел костяшками пальцев по ее щеке, заправил за ухо выбившуюся кудряшку. Какая же она милая.

Мари вздрогнула и поежилась. Я убрал руку. Наверно ей неприятно.

Хотя почему тогда она сидит так близко? Мы почти соприкасаемся бедрами, и я могу чувствовать тепло ее тела. Она совсем не против моих объятий.

А поцелуев? Как насчет поцелуев?

Я вот точно не против.

— Ты ведь знал, Андрей. Поэтому и не взял меня с собой, а теперь говоришь, что опасности не было, — укорила меня Мари.

— Да, был сигнал, но тебе действительно следовало поработать дома.

— Чушь. Врешь ты все.