— Максим, может, ты расскажешь нам про свои родственные связи? Ты зачем нахамил женщине? — Ольга взъерошила волосы Максу.

— П-потом…

37

Ночь. Шел я спешно.

Не заметил, как свернул.

Чужой проулок.

Вечером этого же дня Ольга и Нинель разбирали меню для съемки. Нинель нервничала сама и сбивала помощницу, без того витающую в облаках.

— Давай сделаем так, — после десяти минут обсуждения Ольга поняла, что время пройдет в сплетнях и оценивании шансов других участниц, — я завтра утром сделаю тесто для нашей кулебяки, а ты во время съемки замесишь немного и уберешь под полотенце, а достанешь мое. Я твое потом переделаю. И бульон тоже с утра сварю, тебе останется только вытащить мясо, порезать его, бросить в бульон красный болгарский перец — резать его вот так, — поняла? Сыр, запомни, в суп перед самой подачей. Я тебе сейчас напишу все более подробно. Ты повтори утром и перед съемкой… Ты о чем сейчас думаешь, я кому объясняю? Или я буду это все делать?

— Извини, слушаю.

— Сейчас попробуем пирожные сделать: этого я тебе заранее приготовить не могу. Единственное, что тебя спасет, если ты что-то забудешь, обратись к Елене и Александру, спроси, что они думают. Или попроси нарезать что-нибудь. Самое главное, постоянно говори, говори, рассказывай про своих родителей, что мама лучше всего готовит и так далее… А может, тебе рецепт внутри холодильника повесить?

Колобова начала зевать: время было позднее для получения новой информации. Это, конечно, было не Ольгино дело — учить невнимательную Нинель, словно плохую ученицу. И, в сущности, было плевать, вылетит Колобова или нет в конце недели. Николаева должна была натаскать по кулинарии эту бестолковую красавицу, это была ее задача как помощницы, согласно контракту.

— Так что ты там про домашних говорила? — Ольга поняла, что кулинарию, так или иначе, придется разбавить сплетнями и разговором по душам. (Где ты, умница Ирэн Артисян?)

Нинель мгновенно «проснулась»:

— Я нашим девочкам говорю, что никак не могу нормально ни с родителями, ни с подругой поговорить. Только заходит разговор про меня. Я спрашиваю: «Ну как я со стороны смотрюсь, есть у меня шансы?», как — хоп! — и звонок срывается. Ничего не могу понять. И у Шурки, Оли и Вики то же самое. Такое ощущение, что специально разъединяют. Но я все равно стала орать в трубку оператору, чтобы соединил с подругой. Этот мужик говорит: «Подождите минуту». Блин, я больше десяти минут ждала! Потом соединили, и все равно с подругой нормально не поговорили. Она каким-то странным голосом мне всякую ерунду говорит. Я ее спрашиваю: «Скажи, точно в туалетах и ванных камер нет?» Она говорит, что точно, и просит меня быть внимательной. Хоп! И опять линия разъединяется. Что за ерунда?

— Да, наши тоже что-то подобное рассказывали, — Ольга устало смотрела на болтающую золушку.

— А ты сама нормально дозванивалась? — Нинель, наконец, занялась делом и стала отделять желток от белка, кусая губы от напряжения.

— Я подругам не звонила ни разу — зачем? Сейчас все равно каникулы, кто где. Только своей крестной позвонила пару раз, через соседку, первый раз ждала минут двадцать. А потом все нормально было, ничего особенного лично я не заметила, — Ольга задумалась, — хотя, если… На этой неделе мне нужно было подруге-однокурснице позвонить. Она мне что-то такое говорила, что я не совсем поняла: что они там все за меня болеют, каждый день смотрят… Что они там увидели, я не знаю. Я сначала подумала, что она что-то напутала, потому что я должна была… — Ольга осеклась, чуть не проговорившись про танцевальный кастинг, — не важно…Но мне показалось, что подруга что-то пыталась мне сказать про Маслову… Не знаю, не хочу голову ломать.

— И вас разъединили?

— Мне некогда было все выяснять: я тогда с телефона Веры набирала, неудобно как-то было все выяснять, а потом просто забыла перезвонить подруге.

Нинель слегка взбила тесто на пирожные, отставила его в сторону и слушала помощницу, подперев руками голову:

— А что, можно у Веры попросить телефон, сделать пару звонков?

— Попробуй, но, я думаю, не получится. Я же тогда по делу звонила: Виктор заболел и нужно было проконсультироваться. Даже у Макса телефона нет. Ему самому Виктор откуда-то приносит на пять минут, когда нужно, — Ольга непроизвольно вздохнула, заговорив о Максе: весь день они не могли выкроить минуты, чтобы побыть с глазу на глаз

— Так значит, Макс может разговаривать, когда захочет, если только попросит? — красавица Нинель задумчиво помешивала ложкой жидкое тесто.

— Хватит болтать, давай, выкладывай тесто на противень, а я пока включу печку, и начнем мы с тобой делать крем.

Удивительно, но Нинель стала болтать меньше. Возможно, сказалась вечерняя усталость. Пирожные уже были почти готовы, оставалось их начинить кремом, и чудесный запах заполнил кухню, как появилась Вера.

— Ух ты! Как тут у вас пахнет! Репетируете?

— Попробуйте! — Нинель с гордостью пододвинула к Вере тарелку.

— Только одно, пожалуйста. Ох, еще горячее! — Вера взяла в руки пирожное и отложила его назад, на тарелку, — Ника со своей золушкой завтра утром готовятся?

— Да, мы договорились, что сегодня вечером мы, а завтра утром — они, — Ольга, сдерживая зевоту, мыла посуду, забыв про присутствие на кухне посудомоечной машины. — Говорят, что завтра три съемки будет, а не две?

— Да, сегодня Татьяна уже отстрелялась. Молодец, шустрая девушка. На субботу, получается, останется одна Рамина Султанова, но в пятницу надо подводить итоги. Так что завтра у нас будет два ужина, — Вера тоже зевнула, не удержавшись, — Елена Синицкая готовит в одиннадцать; ваша съемка, Нинель, перенесена на три часа, а после вас, в пять, — Рамина. Так что вы много на ужин не готовьте. Пополам, на пятнадцать человек каждый делайте, а то продукты пропадут. За ужином разберетесь, кто что есть будет. В общем, как сегодня.

— Хорошо, меньше работы, — Нинель доделала пирожные и встала, — Оль, посмотри, как?

— Я чего к вам-то шла? — Вера дула на медленно остывающее пирожное. — Оля, завтра вы опять едете к Маргарите Павловне. С вами поедут Маша и Наташа.

Ольга уныло кивнула: снова она целый день не будет видеть Макса. Его отсутствие разжигало острую тоску. Воспоминания об ощущениях во время танца в комнате с зеркалами, кажется, возникали в голове каждую минуту. Руки слабели, и все тело, словно кусок льда на солнечном подоконнике, начинало плавиться.

— Вы у нас девушки не городские, так что работа будет для вас привычной, — продолжала Вера, — завтра можете униформу не одевать, там дадут одежду, чтобы переодеться. Или у вас, Оля, были другие планы на завтра?

— Да нет, все нормально, — и все-таки в голосе Ольги энтузиазма было ни на каплю.

— Завтра вы пораньше вернетесь, не переживайте. Как выполните свою работу, подойдите к Маргарите Павловне, она позвонит мне, и я пришлю машину, — Вера вытерла салфеткой руки, — спасибо, было очень вкусно. Спокойной ночи, девочки. Вы еще не идете спать?

38

Среди сугробов

Все тяжелее брести.

Белое небо.

Перед сном Ольга даже немного всплакнула то ли от усталости, то ли от невозможности разобраться в собственных чувствах. Здесь, в Доме, было невыносимо находиться из-за постоянного поиска решения: отказаться от Макса и уйти на долгожданный проект к Пуховой или остаться и — будь что будет. Ольга интуитивно подозревала, что уйти сейчас, когда чувства, непонятные, но такие желанные, только начинались, значило признать их незначимыми. На одной чаше весов были только чувства, интуиция и почти полное незнание Макса как человека, на других весах — реальный шанс попасть на второй тур к своему кумиру, ради которого, собственно, она преодолела огромное расстояние.

С другой стороны, ехать к Маргарите Павловне, чтобы там отвлечься от этого «быть или не быть», Ольга тоже не хотела. В доме Карамзиных она испытывала панический страх перед другой сумасшедшей проблемой. Здесь нужно было не просто выбирать, а бороться с собой, своими собственными, придуманными суевериями или правдивой статистикой, то есть, в последнем случае, — с волей Того, кто управляет человеческими судьбами.

Ольга не раз пожалела о том, что, находясь в состоянии эйфории, наболтала лишнего Нике, которая сегодня узнала со слов Олеси все подробности о неожиданном возвращении Артура Карамзина. Когда-то посмеявшись над Ольгиной сумасшедшей хронологией, теперь Ника с дьявольским блеском в глазах, наоборот, пыталась столкнуть подругу со своим знакомым, даже влюбиться в него. Весь свой дар убеждения Ника вылила на Ольгу в ванной, куда затащила растерянную «сумасшедшую» перед сном.

— Я тебе говорю, ты должна попробовать… Обязательно познакомься поближе с Карамзиным! Ты знаешь, он какой? Он щедрый, умный, остроумный и веселый…

— Откуда ты так хорошо его знаешь? — Ольга не сопротивлялась, чтобы случайно не подлить масла в огонь.

Сатанинский огонь в зрачках Ники на несколько мгновений неожиданно потух и вспыхнул с прежней силой:

— Я — знаю, поверь мне! Он так красиво ухаживает, он… он такой… Он — точно твоя судьба!

Слава Богу (это лишний раз доказывало, что она хорошая подруга), Ника никому из девчонок не рассказала об Ольгином суеверии. Но сболтнула ли она с Максу, Ольга не решилась спросить. Сам Макс, будучи, наверное, просто уставшим, за ужином бросил на Ольгу несколько пристальных взглядов, которые она чувствовала на себе, но боялась ответить тем же, чтобы не спровоцировать Нику.

Ужин был слишком щедро сдобрен разговором о Карамзиных, их особняке и прекрасной перспективе выйти замуж за богатенького сыночка. Пытаясь сменить тему, Ольга заговорила с Наташей, которая в поисках какой-нибудь путной книги в библиотеке наткнулась на Пройслеровского «Крабата», весь день носилась с этой сказкой и даже теперь, за ужином, сидела, положив книгу на колени, нет-нет невпопад цитируя по памяти удачные идеи автора. Вопрос Ольги поддержала Маша: