— Она намеревалась остановиться ненадолго в Престоне.

— Ты ведь понимаешь, что она наш единственный козырь? Дальше только смерть…

— Знаю. Я все знаю, отец.

Садился в машину с двоякими ощущениями. С одной стороны помогаю в грязной игре своим родным, с другой — спасаю чужого человека от участи хуже, чем смерть. Что же чувствую себя так мерзко? Это ведь, можно сказать добрые дела.

— Куда ты ходил? — раздался сонный голос за спиной и лоб мой тут же покрылся испариной.

— По нужде. Ты хочешь? — спросил, пытаясь придать лицу самое честное выражение.

— Мы почти приехали. Я потерплю.

***

Анжелика

— Сворачивай здесь. Ага. Приехали.

Машина остановилась у самого дома, чуть заезжая на идеально выстриженный газон.

— Нехилый домишка! — присвистнул Эрик, заглушая мотор.

— Есть такое дело. Давай, переодевайся и пошли. Нечего рассиживаться.

— Надеюсь, нас хотя бы покормят… — жалобно проговорил, стягивая пиджак и водолазку.

Засмотрелась на округлые мышцы, которые все это время прятались от моих глаз. Вот не могу пройти мимо хорошего тела. Руки сами жадно тянутся к рельефам, чтобы огладить, почувствовать твердые мышцы. Моя маленькая слабость — большие мужчины.

— Особо не рассчитывай. Здесь недалеко есть закусочная. Если что, там пообедаем.

— Все настолько плохо? Может не стоит тогда заходить, раз у вас натянутые отношения?

— Я давно не видела маму. Хочу знать, что у нее все хорошо.

— Как знаешь, но едой из забегаловки я больше питаться не намерен. Найдем ресторан.

— Кто платит, тот и заказывает музыку! Все, выметайся! Тянуть, смысла нет!

Стояла у дверей, чувствуя, как в спину дышит недовольный мужчина. Казалось, уже оборвала звонок, а никто так и не подходил. Когда собиралась уже плюнуть и уйти, замок щелкнул, оповещая о том, что дома все же кто-то был.

— Что надо? — спросил отчим через небольшую щель размером с ладонь.

— И тебе привет. Открывай. Где мама? — надавила на дверное полотно, но железная цепочка лишь натянулась.

— Нет ее. — попытался закрыться, но мой кавалер сориентировался быстрее и подставил ногу.

— Будьте любезны, откройте дверь. — проговорил Эрик сладким устрашающим голосом.

Упертый отчим не сдавался и, в конце концов, мой сопровождающий со всей дури толкнул дверь. Цепочка вырвалась с корнем, а передо мной предстала неописуемая картина. Голые стены, отсутствие мебели, лишь люстры одиноко свисали вниз с высоких потолков. У меня даже рот открылся, а слова и вовсе пропали, растворяясь в пустой голове. Отчим рванулся в коридор, но Эрик быстро перехватил его, прикладывая раскрасневшейся мордой о деревянный лакированный пол.

Резкие действия вывели меня из ступора:

— Что все это значит?

— Провались в бездну, маленькая дрянь!

Эрик стукнул его еще раз, заворачивая обе руки в немыслимую композицию.

— Отвечай!

— Я сказал, что ее нет! — проговорил он сквозь стоны.

— Где она?

Отчим молчал, нервируя еще больше. Хотелось самой двинуть ему с ноги по обозленному лицу, но нельзя. В отличие от него я нормальный, адекватный человек. Временами.

Неожиданно раздался дверной звонок. Отчим рванулся еще раз, но опять получил причитающееся. Даже жаль его не было. Сволочи — сволочная жизнь.

Отворив створку, на которой болтался замок, встретилась взглядом с немолодой парочкой, чьи глаза увеличились в размере, когда они увидели представление за моей спиной.

— Вы кто? — спросила, отринув лишние предложения.

— Покупатели. — в шоке ответила женщина.

— Покупатели чего?

— Этого дома, разумеется. — всполошился ее спутник.

— Проходите. — ответила, уже набирая мамин номер телефона.

Абонент не существовал. Так сказал мелодичный голос в трубке. Не существовал… Больше ни о чем не думая, набрала полицию. Они разберутся, в чем здесь дело. Я очень надеялась на это.

***

Полиция приехала уже через пятнадцать минут, в которые Миссис Холли успела мне рассказать о том, что договорилась с моим отчимом о приобретении этого дома. На кухне — в единственном месте, где осталась хоть какая-то мебель, я нашла доверенность, заверенную нотариально и документы для проведения сделки. Что меня поразило, так это то, что нигде не упоминалось мое имя, хотя всем имуществом мы с мамой всегда владели в равных частях.

Путано объяснялась с полицейскими, которые с любопытством поглядывали на моего отчима, приклеенного к полу. Он вырывался, кричал, что его удерживают насильственно и вообще мы какие-то неизвестные, которые ворвались в дом и избили его.

— Я вас понял, Мисс Гиш. Когда в последний раз вы связывались с вашей мамой? — полицейский все записывал в блокнот, в то время как его напарник изучал бумаги.

— Чуть меньше месяца назад.

— Вы говорили, что этот дом принадлежит вам…

— Мне и маме.

— Вам придется подождать несколько минут. Мне необходимо проверить информацию.

Эти минуты были самыми длинными в моей жизни. Казалось, вечность умножилась на вечность и затянулась плотным кольцом поверх моей жизни.

— Понял… — ответил полицейский в трубку и развернулся ко мне.

Видела, как решительно подходил размашистыми шагами, заметила, как набрал в грудь побольше воздуха, как на лице вскользь прошло недовольство…

— Примите мои соболезнования, Мисс Гиш. Ваша мама умерла неделю назад, а тремя днями позднее прошли ее похороны на кладбище Престона.

Я стояла, со всей силы вцепившись руками в столешницу кухонного островка. Ноги тряслись, перед глазами все плыло. Этого не может быть… Просто не может…

— Вам придется проехать с нами, как и вам. — он кивнул семейству Холли, которые все это время стояли в сторонке, ожидая непонятно чего. — Вяжи его Гоил. Этот клиент точно наш…

— Вы не имеете права! Я ничего не делал! Маленькая сучка! Подставила! Она подставила меня!

***

Сидели на лавочке, прямо напротив камня, на котором расположился черно-белый портрет. Белый камень — такой же, как и все остальные. Венки, цветы и кактус в горшочке. Эрик смотрел на меня как на дуру, когда я покупала его в цветочном магазине, но он просто не знает, что из всех растений она предпочитала именно эти. Их не надо часто поливать и слишком заботиться. А еще, они забирают негативную энергию — так она говорила, притаскивая очередной горшочек домой. Никогда их не любила, потому что вечно кололась о тонкие иглы. Не верила, что ее больше нет.

Тишина этого места совсем не угнетала, молчание моего спутника тоже. Так и должно быть на кладбище. Это — то место, где люди, наконец, отдыхают от трудностей и проблем жизни. Их больше ничего не беспокоит.

— Знаешь, я помню, как мы качались на качелях вместе. Она всегда взлетала выше, чем я, а я все равно пыталась… Каждую неделю мы ходили в парк и взлетали до неба под звук скрипящего железа. Там была карусель и развалины недостроенного кирпичного дома. Все дети скапливались именно там, а качели чаще всего пустовали. Она как-то предложила мне покататься на карусели, но я отказалась. На качелях мы были вместе. На карусели так бы не получилось…

— Мне очень жаль, Анжелика. — теплая ладонь легла поверх моей руки.

— Мне тоже. Я ведь больше не приеду сюда. Этот город ассоциируется у меня только с плохими воспоминаниями.

— Человеческая память очень выборочна и умна. Мы чаще всего избавляемся от плохого. Нет, не забываем вовсе, но прячем далеко-далеко, как можно глубже, чтобы не вспоминать. Такие события сереют со временем и становятся не такими значимыми. Если бы человек помнил абсолютно все, то поверь, давно бы уже сошел с ума на фоне постоянной нервозности и расстройств.

— Очень хочется верить, что это правда. — поднялась, чтобы попрощаться навсегда.

Присев на корточки, достала из сумки открытую пачку сигарет. Она курила. Давно и по многу. От этого и умерла. Странная русская традиция — оставлять на кладбище сигареты для тех, кто курил при жизни. Странная, но неизменная… Пачка и зажигалка спрятались под венками поближе к земле. Эрик ничего не спрашивал, хоть и был удивлен моими действиями.

— Поехали. Нужно заехать домой и к нотариусу.

— У твоей мамы было завещание?

— Да. Она составила его в тот же день, когда мы переехали в Престон.

— Хочешь вступить в права?

— Хочу написать доверенность поверенному. Он продаст дом Мистеру и Миссис Холли, а мне перечислит деньги. Не хочу задерживаться здесь надолго.

— Твое право…

В доме я попросила Эрика подождать меня в холле. Мне необходимо было кое-что забрать из своей комнаты. Кое-что очень важное и дорогое сердцу. Совершенно пустая спальня — отчим распродал абсолютно все, даже шторки на окнах. Его обяжут возместить утраченное, да только не в деньгах счастье. Открыв кладовку, нащупала край оргалита. Окрашенный картон, прибитый маленькими гвоздиками, поддался напору ногтей и отошел от стены. Мой маленький тайник никто так и не нашел. Я боялась потерять последнее…

Вытащив серебристый кейс, не знала, куда его засунуть, но смекнув, высыпала все вещи из рюкзака. Я взяла его, чтобы воспользоваться вещами в туалете, но выходит, мой мозг куда умнее, чем его носительница. Пыхтя как ежик, с трудом, но запихала железного монстра, а по бокам от него расположила вещи и средства гигиены. Кажется, черные дни неминуемо следуют за мной, нагоняя с каждой секундой все больше и больше. Кейс предназначен именно для них. Я в любом случае выкарабкаюсь, иначе, я не Анжелика Гиш.

Ехали по дороге в тишине, а я все больше замыкалась в себе, прижимая рюкзак к груди обеими руками. Есть не хотелось, но Эрик все же остановился у одного из кафетериев, чтобы заказать «чего-нибудь пожевать». Подавленное состояние разрасталось. Смерть отца я переживала также. Без слез, без истерик. Не могла плакать. Даже одну единственную слезинку выдавить не могла. Любила, очень любила, и буду любить, но больше не приеду. Этот этап закончился вместе с Контом. Впереди ждет другая жизнь. Правда, неизвестно, лучшая ли?