– Нет. Но мог бы, а тебе и плевать.

– Я тебя первый день знаю, – пожав плечами, пробудилась и ткнула пальцем в навигатор: – Не пропусти поворот. Перестраиваться правее пора.

– Бессердечная, – поразился Данила, при этом на удивление ловко совершая маневр на авто. – Я к тебе с душой нараспашку…

– Запахни, пока не поздно, – посоветовала я, – сказала же: нет настроения разговаривать. Может, высадишь меня где-то рядом с метро? Сама понимаю, как со мной тошно сейчас.

– Надо бы, – вздохнул Эскин. – Только мне больше жаловаться некому. Придется тебя терпеть.

– Тогда говори, а я буду молча слушать.

Он нахмурился, свернул в нужный поворот, втопил педаль газа в пол.

Следующие несколько минут в салоне висела гнетущая тишина. Эскин вел машину, вцепившись в руль и вперившись взглядом в дорогу. И от него действительно веяло тоской. Эх, забрал бы кто-то у меня природную бабскую жалость и заменил на улучшенный метаболизм…

– Ладно, – я повернулась вполоборота. – Что там у тебя? Так ехать совсем грусть-печаль. Говори, обещаю слушать и поддакивать.

– Не надо мне бездумно поддакивать, – недовольно заявил Данила.

Я уже решила, что он сейчас обиженного включит, но не тут-то было. Сбавив скорость, Аполлоша посмотрел на меня и потребовал:

– Сначала ты. Что случилось?

– У меня?! – удивленно моргнув, гордо отвернулась к окну и хотела сказать что-то вроде: “Не лезь в мою личную жизнь, это тебя не касается” и тем самым закрыть тему раз и навсегда.

Но с языка сорвались другие слова:

– Макс гадостей наговорил. Фото из кафе посмотрел, которое Светка выложила. Вызвал к себе и впервые за все время знакомства нахамил.

– Что, из-за фото? А ему-то какая разница? – поразился Даня.

– Вот! – я вскинула вверх указательный палец. – И я тоже не понимаю. Какое ему дело?

Эскин улыбнулся.

– Что ты ответила на хамство?

– Ничего. Напомнила про невесту и ушла…

– И теперь страдаешь.

Я снова повернулась к Аполлоше.

– А что мне нужно было сделать? Оправдываться? Броситься на шею? Мы ведь просто работаем вместе. Он – начальник, я – подчиненная. И то временная, скоро меня и след простынет.

– Правильно, – Даня показал класс, – ты все верно говоришь.

Я удовлетворенно кивнула.

– А нервничаешь тогда почему? – снова прицепился он.

– Ежу понятно! – я начала закипать. – Он же ко мне клинья подбивает. Цепляется только потому, что не отвечаю взаимностью. Ни с того ни с сего понеслось…

– Так уж ни с того ни с сего?

– Ну хорошо! После корпоратива. Когда у него проснулись… – я прикусила язык и с тоской посмотрела на навигатор. Вот за подобное и расстреливали в годы Сталина! С такой словоохотливостью враги не нужны – я сама себе дело сошью.

– Значит, все-таки не напрасно народ по углам шепчется, – Эскин засмеялся. – И утром вы в душе были… Короче, Склифосовский, хватит бледнеть. Я никому не скажу, обещаю. Хотя это и так, похоже, все знают… Только теперь получается, что у вас все было, а ты от продолжения отказалась, так?

Я промолчала.

– Ладно тебе, делись. Сказал же – не стану сплетничать ни с кем, – Даня снова свернул и совсем сбавил скорость; мы встали в небольшой пробке. Повернувшись ко мне, он хотел что-то сказать, но тут его смартфон ожил. На экране высветился крупный, спортивного сложения, мужчина с лицом-кирпичом и плечами молотобойца. “Гарик” – успела прочесть я, прежде чем Данила ответил.

– Да, – проговорил он серьезным тоном.

С той стороны послышался рычащий рокот. Эскин внимательно слушал, медленно двигаясь в пробке и больше не обращая на меня внимания.

– Ты высказался? – как только собеседник умолк, Даня усмехнулся, но совсем не так жизнерадостно, как раньше. – А теперь я повторю то, что ты уже слышал. Если тебе так тошно от принятия наших отношений, то навязываться не стану. Я не хочу обнародования на весь мир, но и прятаться от близких людей считаю идиотизмом. И на работу не вернусь. Это не психоз, как ты изволил выражаться, а осознанное решение. Можешь и там заменить меня Машей, тем более, что она давно хотела.

Снова в трубке зарычали.

Эскин слушал с отрешенным лицом, поглядывая на навигатор и следуя заданному маршруту к моему дому. Когда Гарик выдохся, он посмотрел на меня и вдруг состроил просительную мордаху, после чего проговорил:

– Слушай, мне дальше некогда разговаривать. Некрасиво получается, я ведь не один в салоне.

Рев из трубки стал громче. Аполлоша совсем сбавил скорость и прижался к обочине, включив аварийку.

– Кир, прости за эту некрасивую сцену, – сказал Даня вслух, после чего толкнул меня в плечо и что-то проговорил одними губами. То ли «помогай», то ли «попугай»…

Надеясь, что верно его поняла, поелозила в кресле и ответила:

– Ничего страшного. Я в твоем обществе никогда не скучаю.

Эскин открыл рот, завис на миг, затем широченно улыбнулся и показал мне большой палец.

С ним снова заговорил Гарик. Гораздо тише прежнего.

– И тебе того же, – подытожил их беседу Даня. – Маше привет.

Он отключился и какое-то время еще улыбался по инерции. А потом вдруг обернулся и сообщил трагичным тоном:

– Все, Кир, это пиздец. Теперь точно.

– «Конец» ты хотел сказать? – поморщившись, уточнила я.

– Да как бы не обозвать – суть не изменится. Я же говорил тебе: у меня все гораздо хуже, чем кажется. Просто полная…

– Поехали, – я тронула его за запястье. – Там, за высотками, кафешка круглосуточная. Очень вкусно кормят.

– А выпить у них можно? – уже заводя машину, спросил несчастный Аполлон.

– Наверное. Я не пью особо, – отозвалась, размышляя про себя, можно ли задать волнующий меня вопрос и при этом не расстроить Даню еще сильнее. Любопытство победило. – Слушай, а почему ты ревнуешь его к какой-то Маше, если он и ты… ну-у… Вы того. И меня еще приплел. Не все ли ему равно, что ты с девушкой катаешься вечером?

Данила посмотрел на меня, словно на неразумное дитя.

– Слушай, Кир, ну ты чего как маленькая? Гарик, ясное дело, кроме мальчиков может и с девочкой прилечь.

Я открыла рот, выдала что-то нечленораздельное и захлопнула его. Данила заржал.

– Ну нельзя быть настолько неиспорченной, – сказал он, позабыв о своей вселенской скорби. – Почему ты считаешь, что он не может?

– Не знаю, – воспроизвела в памяти на миг образ качка с экрана телефона. И правда, с чего я решила, что он не спит с девушками? А, вспомнила! – Потому что ты сказал, что у вас отношения.

– Ну отношения, да, – кивнул Эскин и сразу загрустил. – Были. Сейчас он Машу к себе заселил. Типа ради родни. Он им говорил, что кое-кто появился в жизни, а потом не придумал ничего лучше, как представить ее.

– И я его понимаю, – ляпнула прежде, чем успела подумать.

Даня вскинул золотые брови.

– Не понял.

Я всплеснула руками от досады, понимая, что снова сболтнула больше, чем хотелось бы.

– Говори-говори, – подбодрил Эскин. – Что? Не так уж я хорош, как показалось при первой встрече?

Отвечать не хотелось. Но Аполлоша так смотрел, что пришлось сдаться.

– Просто представила себя мамой твоего Гарика, – сказала и виновато вжала голову в плечи.

– И? Развивай мысль.

Даня остановился у обочины неподалеку от кафе. Его глаза сияли праведным гневом, голос стал грубее.

– Слушай, только давай без патетики, – взмолилась, поняв, что запахло жареным. – Я до тебя вообще таких парней не знала. Ну, ты понял, каких. Тех, кто предпочитает мужскую компанию женской. Ну, или они хорошо скрывались. Но это вовсе не значит, что я против вас что-то имею. Мне в принципе все равно всегда было. А вот сейчас представила на минутку, что рожу сына, он вырастет таким красивым здоровяком, как твой Гарик или таким секси красавчиком, как ты… Я буду вся такая гордая ждать внуков, а сын скажет, что у него парень. Это шокирует, Данила, вот честно.

– Но это его право и его выбор, – парировал Эскин. – Выбор, с кем жить и кого любить, не должен быть вынужденным. Он должен быть продиктован сердцем, а не навязан обществом.

Я пожала плечами:

– Наверное. Но я тебе говорю, что в моих глазах этот ваш выбор – неправильный! Посмотри на себя: красивый, ухоженный, галантный и понимающий… Я хочу тебя себе, а не какому-то там Гарику. Может, ну его? Переучим тебя обратно?

Глаза Данилы стали огромными, он помолчал и вдруг засмеялся.

– Как это у тебя получается? – спросил сквозь смех. – Не могу на тебя злиться. А «переучить» меня обратно не получится. Я, в отличие от Гарика, по девочкам не ходок. В глубокой молодости целовался как-то с одной – не понравилось.

– Девочка не та попалась, – сразу постановила я.

– Первая красавица в школе была, – хмыкнул Данила.

– И что? – я фыркнула. – Может, природа дала ей красоту, а мозгов не отсыпала. Признавайся, она была глупой и сказала какую-то гадость? Или у нее изо рта пахло…

– Отличница, спортсменка, гордость гимназии, – Эскин развел руки в стороны, покачал головой. – Просто это не мое. Мы с ней дружим до сих пор.

– Кощунство какое, – пробубнила я, не желая сдаваться.

– А твой роман с почти женатым боссом – правильно? То, что доктор прописал? – неожиданно уколол меня Данила. – Такое в обществе поощряется?

Я прищурилась, покачала головой:

– Так вот ты какой, – сказала с притворной горечью, – бьешь по самому больному несчастную меня! Обижаешь беззащитную робкую девушку, не жалея ее трепетных чувств. А знаешь ли ты, что словом можно и убить? Что ж, придется поплатиться, Эскин!

– Как поплатиться?

– Буквально, – я подхватила сумочку и открыла дверцу авто. – Пойдем, заплатишь за меня в кафе. От стресса есть захотелось больше обычного.

Мы просидели там больше двух часов.

Говорили о разном, ели и пили кофе… И я веселилась от души почти так же, как бывало при общении с Максом. Почему-то только там, в кафе, четко осознала, как мне не хватало именно этого: непринужденной беседы, от которой потом болят скулы – так много ты смеешься. Только вот с Даней выходило немного иначе: я его сравнивала с Минаевым, постоянно понимая – сравнение не идет Аполлоше на пользу.