― А сколько ждать?

― Не знаю. Завтра решим. Ты ложись на диван, спокойно спи.

― Лильку ко мне, пожалуйста, не пускайте.

― Не пустим.

Петя закрыл за дядей Ваней дверь, походил, пару раз заглянул к Косову, пошевелил его, но тот оставался без изменений.

― Ты мне тут на кровать не наделай делов! - проворчал Синицын, потом всё же стащил с Митьки брюки, укрыл покрывалом и ушёл спать.

Новый год начался скучно.

Утром, когда все спали, Петя проверил Митьку. Тот лежал на боку, свернувшись калачиком, и вроде бы спал.

Синицын потолкал Косова, но тот не отозвался. Пете пришло в голову, что всемирный и всезнающий интернет подскажет, как эффективно вывести человека из комы. Потратил больше часа, начитался разных терминов, рассуждений, писали, кто во что горазд, но ничего действенного не предлагали.

Он отправил сообщение Лене, чтобы сразу позвонила, как появится, а Лиле, как только проснётся, потом загрузил игрушку и тупо переставлял шарики.

У него была замечательная спокойная жизнь, работа и даже повышение, хорошие понимающие родители, Ленка, которую он жалел и как мог, охотно помогал ей. А потом все изменилось, значительно усложнившись.

Лилька, вообще-то говоря, ему нравилась, но как-то быстро он к ней охладел. И он не знал, что с этим делать.

А теперь ещё Митька на его голову свалился.

Не будет он слушать дядю Ваню, сегодня этим займётся, только Лильку лично домой отвезет. А потом заберет Митьку и поедет с ним на дачу. Там никто не потревожит. А если Косов заартачится и взбрыкнёт, так в снегу и закопать можно.

Он поспешно собрал походный рюкзак, как в Антарктиду или в тайгу на зимовку, и готов был выдвигаться в путь прямо сейчас, Лильку, можно было и на такси отправить, но такой поступок выглядел бы совсем по-хамски. А он всё-таки воспитан в отношении женщин по-другому.

Лиля разнылась, что он её бросает, потом умолкла. Распрощались холодно. Петя был не в настроении поддерживать просто любезный разговор, а уж тем более выяснять отношения, которых не стало. Да и откуда взяться благодушному настроению, если Ленка не только не появилась, а даже не соизволила ответить на сообщение.

Митя чувствовал, что с ним всё в порядке, надо лишь сделать небольшое усилие, и сразу очнётся, но в том-то и беда, возвращаться не хотелось. Мишура последних месяцев, погоня за призрачным благополучием, мечты о карьере ― всё перегорело и осыпалось пеплом.

Здесь было спокойно ― никаких терзаний, страхов, только умиротворённое ничто. Ему нравилось в этой тишине, блаженном забытьи. Он был готов жить здесь вечно.

Жаль, перед Леной не успел извиниться.

Косов застонал.

На него со всей ясностью обрушилось понимание совершённого, встряхнуло и скрутило. И стало невыносимо больно.

Насилие отвратительно само по себе, но, когда оно не только физическое, а ещё и моральное, это стократ хуже. Он вспомнил, что хотел сломить дух Лены, думал подчинить её себе. Это казалось так легко сделать. Безнаказанность, вот что он чувствовал.

Лена всегда была доброжелательна, покладиста, тихо, не возражая, не возмущаясь, вела хозяйство, не просила помощи. Безответная. Казалось, что только надави, и она сломается.

Не сдалась. И презрительно игнорировала его. Могла бы заявить на него в полицию, но не сделала этого. Почему?

Ему хотелось спросить у неё, почему она не стала мстить? Она простила его?

Эти мысли не давали ему забыться, и, может, даже уйти с миром.

Петю он не винил, не дай Бог, с его сестрой такое стряслось бы, он бы убил, не задумываясь. Синицын ― мужик, поступок совершил.

А он слюнтяй, никому не нужный.

Как он мог, спросила мама.

Митя вспомнил, что в те дни, когда он тяжело болел ангиной, или сломал на правой руке пальцы, Лена ухаживала за ним и о сестре заботилась, та хворала часто.

Как он мог?

Косов лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок.

У него ничего не болело. Абсолютно. Только душа, если она ещё осталась, а не улетела без оглядки, с омерзением покинув его. Ему бы Лену увидеть, сказать, как виноват, и попросить отпустить его. Невыносимо испытывать терзания. Хорошо бы умереть прямо сейчас.

Слеза скатилась, пробежала по виску и высохла.

Синицын вошёл в комнату.

Косов лежал на спине и пялился неизвестно куда.

― Очухался? Собирайся.

Митька сел.

― Синицын? Где я?

― У меня. Одевайся. Живой, значит, сам дойдешь, выметайся и больше не смей сюда приходить.

― Я хотел извиниться перед Леной.

― Да что ты? Извиниться? Ты её чуть не убил! - со злобой прошипел Петя.

Он едва сдержался, чтобы не прибить этого ублюдка.

― Я сожалею. Правда! Готов как угодно искупить свою вину, - опустив голову, пробормотал Митька.

― Готов? Даже если тебя превратят в боксерскую грушу? Слабо верится. Ты от одного удара в коме провалялся. И это только я один тебе врезал, а за мной очередь, как минимум, трое желают с тобой поговорить, - презрительно оглядев сидевшего в кровати Косова, уточнил Петя и кинул тому брюки.

― Я готов, - мрачно подтвердил Митька, неловко надев штаны. Было бы смешно и нелепо серьёзно утверждать, что он признает вину, стоя перед Петей в трусах.

― Оделся? Выметайся, мне ещё два часа ехать, нет времени с тобой турусы разводить, - Синицын крякнул, поднимая рюкзак и устраивая его на плечо.

― Синицын, где Лена?

― Ты её не увидишь! Считай, что извинился.

― А куда ты едешь?

― А ты не оборзел? ― удивился Петя. Он даже рюкзак снял и уставился на Косова.

― Возьми меня с собой! Пожалуйста! Я все буду делать, что скажешь, только не оставляй меня наедине с собой, - тихо добавил Митя, уже понимая нелепость и бесполезность своей просьбы.

― Во, нахал, - поразился Синицын. Митька выглядел жалко, нервно потирал ладони. ― Чёрт с тобой, пошли, только имей в виду, я тебя презираю, ненавижу и не собираюсь слушать твои сопливые страдания. Просто молчи.

Косов кивнул головой. Ему хотелось пить, есть и прочее, но он осмелился заикнуться только о последнем.

Пока Митька пользовался удобствами, Петя затолкал в рюкзак пару свитеров, ботинки, рукавицы и шарф, подаренный ему Ленкой.

Этот пижон замёрзнет на даче без тёплых вещей, если, конечно, он раньше не убьёт его. Митька надел свои дорогие штиблеты, Петя хмыкнул, но никак не прокомментировал, пусть хоть так, мелочная месть, а приятно будет, когда тот нагребёт снега. На даче зимой снега по колено наваливало.

― Садись сзади и не маячь.

Все два часа, всю дорогу Митька не шевелился. Они подъехали к дому, когда начали опускаться сумерки. Над крышами некоторых соседских домов струился дым. Мороз к вечеру крепчал, постоянные жители садоводства топили печи.

До двери пришлось протаптывать дорожку. Пока таскали дрова, воду, протопили дом, наступил вечер. За все время Петя сказал от силы пару предложений, что где взять или как пользоваться.

Садоводство было старым. Дом строил дед Владимир, хотя в той, другой стране в далёкие времена было трудно с материалами, дом сделали из кирпича как зимний вариант, приглашали печника, настоящего мастера, до сих пор никаких нареканий, и теперь огонь поглощал дрова, нагревая не только печку, но и воздух.

Синицын вытащил из рюкзака еду, что выгреб дома из холодильника, водку. Мороженое мясо положил в кастрюлю, пусть оттаивает, думал побаловать себя шашлыком. Он планировал спать, читать, топить печку и ни с кем не встречаться, устроить себе лучшие новогодние каникулы, какие только можно пожелать.

Митьке он дал одежду, наказал убрать за собой и ушёл спать в закуток у печки, любимое местечко с детства. Косову предоставил полную свободу действий, хоть пешком, если не нравится, пусть уходит. Мобильник выключил.

Петя ненавидел весь свет.

24.

XXIV. Первые встречи в Новом годуЕгор Полозов, бравый офицер и бесстрашный боец, трусливо сбежал из имения поутру второго января. Не желал он попадать в ситуацию, когда прекрасной даме приходится отказывать. Не случайно говорят, утро вечера мудренее.

Проснулся он ни свет, ни заря, отчётливо осознал, Варя не отвяжется, замуж барышне охота. Почесал затылок, прислушался к себе и скорым шагом пошёл к пригородной электричке. Взрослый уже, больше ошибок допускать нельзя. Жил холостым, и дальше счастливо проживёт. «Вот и январь накатил, налетел, бешеный, как электричка…», ― напевал он любимого Окуджаву.

Пора осознать, что Лена не для подобных, как он, солдафонов. Ей в усадьбе жить, высоких гостей принимать, бродить среди безмолвных сосен.

Он так о ней ничего и не выяснил. Да что там гадать, видно, маменькина дочка, родители, небось, до сих пор на ручках носят.

Петя один чего стоит! Оберегает её, молодец. Интересно, а отчего он-то не женился на Лене?

Лильку Егор любил, как младшую сестру, знал абсолютно все капризы и закидоны, Синицыну несладко с ней придётся.

Егор бодро дошагал до перрона, посмотрел расписание, электрички из-за празднеств не отменялись, следующий поезд обещал быть через двадцать восемь минут.

Прекрасный предлог позвонить Лене, лично поздравить с Новым годом. Или ещё рано? Полозов замялся.

Шекспировский Гамлет, право слово! Быть, не быть? Все вопросы, что непосредственно касались Лены, вводили в ступор, никак не удавалось принять однозначного решения. Это ненормально, в стычке давно бы лежал лапками кверху или мордой в землю, если бы так действовал.