Памятник брошенным детям произвел на девушку столь сильное впечатление, что она спустя много времени всё думала и думала о поступке матери из легенды.

Русалочка оказалась маленькой. Вандалы несколько раз отбивали ей голову, выходит, придурков хватало везде.

Еда не впечатлила. Лена в супермаркете из любопытства купила «русский салат», что-то свекольное, в номере открыла попробовать и выбросила. Скорее всего, предполагалось, что это «селедка под шубой», но та субстанция в майонезе и по виду, и по вкусу вызвала омерзение.

Понравилось ей отношение к инвалидам, для них всюду были устроены лифты. В огромном магазине, куда она случайно забрела, были отдельно устроены кафе-курилки, что, естественно, Лена оценила.

Окна, не закрытые занавесками, откровенно напрягали, девушка специально не собиралась в них заглядывать, тем более что сценка, свидетелем которой стала, повергла её неразвращенный мозг в шок.

Она гуляла по городу безо всякой цели, любовалась зданиями, украшениями фасадов, высокими окнами, в одном из них и увидела страстно целующуюся парочку. Сначала и не поняла, что видит, а когда разглядела, покраснела и на окна старалась больше не смотреть. Парой оказались мужчина и юноша. Лена пришла в смятение. Одно дело ― теоретически об этом знать или в сериале увидеть, другое дело ― в реальности. Принца датского так и не встретила, а если и встретила, то не признала бы и уж точно вряд ли бы полюбила, мужчины, впрочем, как и женщины ей не особо приглянулись, в России, подумалось ей тогда, народ красивый и более открытый.

Впечатлений оказалось много, она представляла, как будет показывать фото и рассказывать отцу и Елене Ивановне о том, что видела.

Из Дании Лена перебралась в Чехию. Прага навсегда покорила её сердце. Девушка в восторге бродила по улочкам Старого Града, задержалась в Соборе Святого Витта ― его невозможно было сфотографировать целиком, только фрагменты ― у Староместской ратуши поела восхитительные булочки, что готовили тут же. Пила в баре пиво, отъедалась после столицы Дании, кухня была славянская, понятная, мясная и вкусная.

На один день в автобусе скаталась в Карловы Вары, успела слегка загореть. Покаталась в карете, поднялась на подъемнике в гору и вернулась поздно вечером в Прагу.

В автобусах девушке путешествовать понравилось, и она так же прокатилась в Дрезден. Картинная галерея была на реставрации, поэтому она просто гуляла по городу, падал снежок, потом случилась путаница, и Лена дважды пересекла в трамвае Эльбу, сев не на тот маршрут. Трамвай определила, как бешеный, он по городу не ехал, а мчался.

В Праге она жила в самом центре, с видом на Карлов мост, гуляла, загадала желание и, как с удивлением отметила, ни о ком не вспоминала, не волновалась, хотя друзьям и отцу покупала в каждом городе что-то особенное. Созванивалась с отцом раз в два дня, говорили мало, лишь, что всё в порядке и все здоровы.

С сожалением девушка распрощалась с Прагой; город был перекрёстком миров, кого угодно можно было встретить на улочках чешской столицы. Лена наловчилась ездить в метро, экономила по привычке, хотя отец ей дал солидную сумму в поездку. Купила сигарет, той марки, что курила, не было, поэтому набрала разных, попробовать, теперь жалела. От другого табака разбирал кашель, пришлось уменьшить дозу.

В самолете летать тоже нравилось. Лена устраивалась и дремала, о курении думать себе запрещала, кидала в рот леденцы и терпеливо дожидалась прилета, потом переход границы и первым делом сигарета.

Лена побродила по берегу Рижского залива, холодный ветер приносил запах моря. Она обошла несколько раз старую Ригу, увидела, как туман постепенно вползал в город, пряча очертания домов, садилась в электричку и ехала в Юрмалу.

Ее отпуск подходил к концу, и она, наконец, нашла ответы на все вопросы.

Все дело было в ней, а не в Игнате. Он не предлагал ей замужество и был прав.

Лена привыкла, что её могут любить только отец и Петя, больше она никому не нужна. В детстве она надеялась, что Косовы примут, полюбят её, но брату и сестре с ней было неинтересно, а Вера Степановна осталась холодна. И Лена решила, что она недостойна быть любимой. Она и делала-то в доме все сама, чтобы её ценили, чтобы в ней нуждались.

И постепенно возводила вокруг себя защитные стены, чтобы её не могли даже ранить. Оказалось, эта крепость превратилась в темницу, и только она сможет её разрушить изнутри, с той стороны к ней никто не пробьется.

Всё, что с ней происходило после знакомства с Игнатом, выглядело сейчас так, будто Воронин пытался разбить её стены, лаской, настойчивостью, терпением, а она панически заделывала трещины и сбегала. Девушке пришлось признать, что она своими действиями ломала их с Игнатом будущее.

И себе не позволяла любить. Её главным врагом был страх потери: нельзя ни к кому привязываться, потому что можно потерять, и снова будут боль и горе.

Лена вдруг заволновалась.

А не слишком ли поздно она осознала? Вот! Опять страх неуверенности в будущем! А как же живут другие люди? Они не боятся загадывать на много дней даже лет вперед? Почему они не боятся? Принимают жизнь такой, какая есть? «Хватит трусить! За меня никто мою жизнь не проживет! Но всякий станет помогать, учить, советовать, если я вернусь домой той, что уехала».

Лене захотелось прямо сейчас увидеть Игната, сказать ему, что она согласна на все его условия, а все её метания ― это глупость, трусость. Она достала телефон, пока ещё не прошел её порыв смелости, нажала на вызов.

У него, как всегда, было занято. Лена, не давая себе спуску, упорно набирала, а когда он ответил, закричала:

― Игнат, я люблю тебя! Я стараюсь измениться!

― Почему ты кричишь? ― встревожено спросил Воронин.

― Потому что трусиха! И если сейчас не признаюсь, никогда не соберусь больше. Прости, что я убегала от ответов, от тебя. Я счастлива, что ты у меня есть, завтра я возвращаюсь и, если ты меня все ещё ждешь, я перееду к тебе.

И выключила трубку. И не включала до приезда домой, всё же трусила, боялась.

А вдруг Игнат скажет, что у него другая женщина, или не хочет её видеть?

Лена знала, он терпеть не мог, когда кто-то раньше него прерывал разговор и отключался. Ответ Игната так страшил, что она всё же решила перестраховаться. Дома, если что, не так будет одиноко.

У неё словно груз с плеч свалился. Она ещё побродила по берегу и отправилась обратно в гостиницу, собираться в дорогу, автобус ждать не будет.

Настроение было радостное. Ещё бы! Первый раз в жизни на такое решилась!

Лена весело подумала, о том, какая она все-таки практичная и меркантильная особа. Воронину скажет, что ей очень понравилось путешествовать, поэтому она и выбрала Игната, а что такого? Парень богат, будет она ездить по всему миру на его денежки и горя не знать. О Егоре она за всё время даже и не вспомнила. Он был ей симпатичен, но казался каким-то ненастоящим, словно гусар из позапрошлого века, слишком уж нереальное восхищение ей высказывал.

И с Петькой помирится, не будет она его больше трепетно Петей называть, не вырос он ещё из Петьки! Повзрослеет, переименую, решила девушка.

Из Риги она могла бы уехать сразу в Питер, но пришлось возвращаться в Хельсинки. Надо было закрыть визу.

В аэропорту её дожидался микроавтобус той же компании, что привёз её в Финляндию, только водитель был другой.

На таможне ей ничего не сказали поповоду дополнительных штампов, а микроавтобус доставил к дому.

Лена устало поднялась по лестнице, вошла в квартиру и радостно сообщила:

- Я дома!

27.

XXVII. Вот и сказке конецЕлена Ивановна размышляла. Она вышла покурить и подумать. Получалось, что что-то не получалось, вот такая вот тавтология.

Лена укатила. Иван Родионович, довольный и спокойный, на вопросы о дочери кратко сообщал, что абсолютно всё у неё порядке, отдыхает, постоянно ходит на экскурсии. Сорина знала, что они созваниваются практически каждый вечер, да и он не скрывал, только настоятельно просил не рассказывать об этом Пете, Игнату, черту лысому.

Елена Ивановна и сама соображала, что Лене нужно прийти в себя, всё уложить в голове, решение правильное принять, а там, авось, и уладится.

Сориной очень хотелось, чтобы у Лены с Игнатом сложилось, девчонка заслуживала счастливой безбедной жизни. Да и Воронина она жалела, заработался парень окончательно, света белого не видит, а семейство на лаврах почивает.

Петя, то есть Пётр Андреевич, ходил расстроенный.

А Лена-то оказалась не простой барышней, бедной сироткой, а волевой девицей. Тихий омут. Вон как тут завертела. Подлинная женщина.

Что-то происходило, а Сорина в первый раз в жизни не знала, что, и сгорала от любопытства.

На следующий день после отъезда Лены приехал Игнатий, как обычно корректный, учтивый. Петю с собой забрал, долго их не было, после доставил назад, и с этого дня Петя где-то стал пропадать с утра до обеда.

Анна Сергеевна не имела сведений, а если и знала, то не говорила, такая она была. «Без лести предан», это про неё.

А Синицына в оборот взяли, слетелись вороны. Как-то раз домой к Ивану, тьфу, ты, к себе домой возвращалась, увидала Лилю в машине, от дома она отъезжала с какой-то дамой и Мариной Синицыной. Свадьбу готовят, что ли?

Ах, как охота все узнать!

Лену нашу в обиду не дадим, лишь бы она там, в заграницах, принца, какого не подцепила, ещё мороки прибавится, думала женщина. А что? Лена ― девушка эффектная, осанка царская, запросто охмурит кого угодно. Хотя, говорят, вывелись в наше время прынцы.