– Зря вы так говорите. – Илья нахмурился. – Противоклещевую обработку мы провели, если клещи где и будут, то уж точно не в радиусе полутора километров. Мы, конечно, могли бы разместить людей на базах отдыха, их здесь две, но, во-первых, почти две сотни заявленных участников туда не поместятся, а, во-вторых, артисты – они ж привычные к дорогам, к гастрольным условиям. Да и лето, зачем? А место там – залюбуешься. Такие рассветы и закаты! Вы таких в жизни не видели.

– Так уж и в жизни, – проворчал Леон, но я видела, что он уже загорелся. – Вы тут подождите, я быстро…

– Куда он? – спросил Илья, не отводя глаз от двери.

– За фотоаппаратом пошёл, – засмеялась я. – Придумал уже, наверное, фотосессию. «Место до приезда артистов; артисты; место после окончания фестиваля».

– Он хочет напечатать это в журнале?

– Вряд ли. Но у него есть свой сайт, свой блог и так далее. Выложит там с комментариями.

– Ваш друг – фотограф?

– Да.

Мне почему-то стало весело.

Вернулся Леон с фотоаппаратом на шее. Мы втроём сели в «уазик» – я рядом с Ильёй, Леон сзади, – и машина тронулась. Доехав до конца площади, мы свернули в сторону, противоположную той, куда сворачивали два дня назад, проехали деревню, потом по дороге свернули в лес, ещё немного проехали по лесной дороге и вывернули на высокий берег реки. Илья оказался прав: место было необычайно красивое. Река гладко блестела на солнце, лес приветливо шумел за спиной, и удивительно пахло свежестью и сеном. Я увидела стог чуть в стороне от поляны и людей, которые ворошили сено граблями. На центральной части поляны, довольно большой, трава была скошена почти до земли и уже убрана. Тут стояла сцена – подмостки с лесенкой, которую венчала невиданная крыша – огромный жёлтый купол с козырьком от солнца. В ближнем лесу трава тоже была скошена, там стояли деревянные столы со скамейками по бокам и дальше, за деревьями, по разным краям поляны синели биотуалеты.

Я посмотрела на Илью. С видом хозяина он оглядывал территорию, и по его лицу пробегали тени.

– Здорово вы всё тут устроили. Должно быть, здесь…

– Положим, это пока теория, – перебил Леон. – Неизвестно, что будет на практике.

– А что может быть на практике? – Илья посмотрел на моего брата с любопытством.

– Да что угодно! Люди – они существа не дисциплинированные.

– Да, наверно. Я стараюсь предусмотреть.

– Всё не предугадаешь… Где вы достали такую крышу? Гигантский парашют, ей-богу!

– А это и есть парашют. У папы есть друг, у которого в соседней области фирма по производству изоляционных материалов, надувных фигур и тому подобного. Вот этот парашют – их рекламное изделие. Мы его выпросили на время, приспособили под свои нужды.

– А если испортите?

– Оплатим стоимость. – Илья пожал плечами.

– И когда же заезд?

– Массовый завтра с утра. Но небольшие группы уже сегодня приедут, а некоторые уже приехали.

– Где же они?

– Кто в гостинице, кто у людей остановился на ночь…

Мне надоело слушать цеплянья брата, и я пошла бродить по берегу. Когда Леон захотел догнать меня, я махнула рукой, чтобы он оставил меня в покое. Я видела, как Леон с Ильёй пошли к сцене, сама же спустилась к реке, села и опустила ноги в воду.

Мне вспомнился рассказ Сергея Довлатова. Коротенький рассказик о том, как автор пошёл выбрасывать мусор. Дело было зимой, он замёрз, не дошёл до контейнера и вывалил ведро не там, где положено. Вечером к нему явился дворник с требованием мусор прибрать. Довлатов удивился, а дворник сказал, что по содержимому мусорного ведра он может определить, кому мусор принадлежит. Рассказ заканчивался выводом «В любой профессии есть место творчеству». Вот так, видимо, и этот Илья, думала я, творчески относится к порученному делу… И ещё множество людей… а я? Столько времени, как охотник, шла по следу мыслей, догадок, открытий, и сэлинджеровские герои были лучшими собеседниками… Но теперь они молчат, и строчки, которые я написала про них, стали мёртвыми, блёклыми и перестали меня волновать… Не аспирантура. Не диссертация. И даже не Денис… Моё горе в том, что пропали вкус к жизни, азарт и вдохновение, мой самый любимый мир. Любовь Арсения давала тайную надежду на то, что я смогу восстать из пепла, но обманула… Видимо, точку опоры надо искать в себе… Ждать. Да, ждать: может быть, мне поможет время или что-то изменится…

С этими мыслями я просидела довольно долго, пока Леон не возник надо мной и не прокричал:

– Маруська, хорош сидеть, поехали домой!


Мы вернулись в гостиницу, когда уже начинало темнеть. «Уазик» остановился перед крыльцом, Илья резво выпрыгнул, обежал машину и подал мне руку. Его рука оказалась тёплой и сухой, и мне стало неудобно за свою мокрую ладошку.

– До завтра, – сказал он.

– До завтра, – машинально ответила я.

На крыльце сидели две женщины и мужчины, они тихо переговаривались. Их лица терялись в сумерках. Мы поздоровались, и женщины ответили нестройным хором. Мы вошли внутрь, и администратор сказала, что нас искала Ника. Оказывается, она хотела поехать за нами, но не нашла машину.

– Вот беспокойное создание, – вздохнул Леон.

Я ещё раз проверила телефон. У меня не было ни одного пропущенного вызова.

– Кто-то был ещё с Вероникой Голубевой?

– Да. – Девушка смотрела мне в лицо. – Арсений Любачевский и с ним Лидия Антонова.

Она улыбалась, словно хотела что-то сказать или спросить.

– Они приехали вечерним автобусом?

– Да. Ваша подруга ездила за ними.

– А где они сейчас?

– По-моему, они внизу, в баре.

Девушка продолжала смотреть на меня.

– Что-то ещё?

– Что? А ваша подруга расстроена…

У меня мелькнула мысль, что Ника закатила Арсению скандал, но я не стала уточнять, что администратор имеет в виду под словом «расстроена».

– Большое спасибо.

Леон не слышал разговора, он сразу прошёл наверх; ему не терпелось оценить снимки, к тому же он хотел созвониться с Софьей. Когда я постучала к нему в дверь, он как раз заканчивал разговор.

– Похоже, самое веселье начнётся сегодня, – сказала я.

– Рассказывай.

– А нечего рассказывать. Девушка-администратор сказала, что Ника расстроена.

– Что это значит?

– Понятия не имею. Не расспрашивать же было! Но то, что девушка на ресепшене посчитала нужным меня об этом предупредить, наводит на мысль, что это серьёзно.

– Давай найдём их, – предложил Леон. – Только сначала сходим в душ.

И он начал стягивать с себя майку.

– Ладно. Она сказала, что они в баре. Я подожду тебя внизу.

Бар оказался заполнен людьми. Здесь были и те артисты, которых мы уже видели раньше, и много совсем незнакомых лиц. Я поискала глазами Нику и Арсения. Они сидели в самом углу, где было темно, и, если бы Лида не помахала мне рукой, я бы их не увидела. Мы пробрались между столиками.

– О, какие люди!

Арсений поднялся и пожал Леону руку. Он был во всём белом, в брюках и майке и в тёмных очках. Я поняла, что он уже сильно пьян, и подумала ещё, как он собирается стирать своё белое великолепие. Лида, наоборот, была трезвее некуда и одета во что-то бледно-незаметное. Зато Ника – во всём красном и с таким же цветом лица – смотрелась героиней водевиля.

– Всем доброго вечера!

Арсений вытащил из-за спины два стула, которые они, видимо, специально спрятали. Выражения его лица из-за очков было не разобрать. У Ники и Лиды вид был тревожный и расстроенный. Я села, а Леон пошёл к стойке.

– Почему вы не позвонили? – спросила я.

– Мы хотели сделать сюрприз, – ответил Арсений.

– И пришли бы, если б некоторые не упёрлись, – хмуро сказала Лида.

– Ну, как бы вы добрались без машины? Это далеко! – разом вспыхнула Ника.

– А что, машины не было?

– Нет. С артистами ездит.

– А вы оба загорели, – сказал Арсений, осмотрев нас с Леоном.

– А я? – спросила Ника.

– И ты.

– Как отдохнули? – спросила Лида.

– Думали, будет скучно, но оказалось интересно и очень познавательно, – ответил Леон.

– Мы только жалели, что вас нет, – добавила Ника и посмотрела на Арсения. Он не заметил её взгляда, но Лида дёрнула губами.

– Чем же вы занимались?

– Чем только не занимались. Ездили на прогулку к Потоку, потом на рыбалку на два дня и вот сейчас осматривали приготовления к действу.

– На рыбалке познакомились с колоритной фигурой – бывшим председателем колхоза, а сейчас нас возил смотреть концертную поляну его сын. Он здесь царь и бог. Все женщины от него без ума, старики умиляются, а те, кто держит скот, кланяются в ножки. Он ворует лес, рубит деревянные домушки и возит их в большие города, где продаёт за большие деньги.

– Не ёрничай.

– Какая правильная жизнь! – сказал Арсений. – И почему я не родился в крестьянской семье? В деревне. Кругом леса, поля, бескрайнее небо… А что, может, бросить всё и попроситься к вашему знакомому секретарём?

– Секретарём к председателю колхоза?

– Ты бы поехала за Арсением в деревню? – спросила Ника у Лиды.

– Конечно.

– Она бы поехала, – сказал Арсений. – Она бы поехала за мной и в Сибирь, и в Японию, и во льды. Ну и, само собой, в деревню. Расскажи, как ты разыскала меня в Москве, когда у тебя не было ни телефона, ни адреса и никто не знал, где я могу быть. И ведь разыскала – только с помощью интуиции, потому что знает меня насквозь.

– Не хочу.

– Расскажите, – попросила Ника. – Это интересно.

– Ничего интересного.

– Расскажи про свои успехи в медицине.

– Да что вы пристаёте ко мне!

– Вы изучаете медицину? – спросил Леон.

– Пусть Арсений рассказывает, если ему так хочется.

– Арсений, расскажи.

– Я сама расскажу, раз ты хочешь. Правда, рассказывать нечего: я поступила в медицинское училище.

– Но до этого она училась в театральном, – вставил Арсений. – На последнем курсе! И всё разом бросила, в один день.