– Кто тут?! Э-эй!

В комнате кто-то заворочался. Потом до меня донёсся слабый голос:

– Не пугайся… Это я…

Я остолбенела. В голове возникла и повисла, как транспарант, мысль: «Концерт… накрылся».

Как была, в обуви, я шагнула в комнату. Арсений лежал на диване, по самые плечи завёрнутый в мой плед, и моргал сонными глазами. Лицо у него было бледное, щёки под неопрятной щетиной ввалились, под глазами темнели круги.

– Как ты сюда попал?!

Он сел. Сначала спустил ноги на пол, потом подобрал их под себя и закутался в плед до самой шеи. Глаза оленёнка Бэмби глянули на меня поверх ворсистой ткани.

– Я спрашиваю: как ты сюда попал?

Арсений улыбнулся слабой улыбкой:

– У меня был ключ.

– Откуда?

– У тебя в тумбочке… из связки запасных. Давно уже…

«Как ты мог?..» – хотела сказать я. Но промолчала. Прошла и села на край дивана.

– Ты родителям звонил?

Арсений покачал головой.

– Лиде?

Тот же ответ.

– Почему?

Он пожал плечами.

Я молча смотрела на него, он потянулся и прижался ко мне. Уткнулся головой мне в плечо. Я обняла его одной рукой и почувствовала, как под майкой вздрагивают его лопатки. Две недели прошло после того, как Арсений сбежал с Юлей, а мне показалось, что я не видела его вечность и что за эту вечность он стал младше. Я гладила его по спине; плечо под его лицом стало влажным.

Так мы сидели какое-то время. Потом Арсений отстранился. Вытер ладонью глаза и сказал:

– Она меня бросила. Отправила в магазин, а, когда я вернулся, её не было… Никого не было.

– Где… где это случилось?

– Под Владимиром, на базе… На базе отдыха.

– Там есть магазины?

– Это недалеко от города. Она отправила меня в город, а сама тем временем уехала.

– Куда?

– Не знаю. Её телефон недоступен.

– Как же ты добирался? Лида сказала, ты забыл деньги, карточку…

– Она оставила мне деньги. А база была оплачена вперёд.

Я присвистнула про себя. Бедный Сенька!

– И много денег, Сень?

Он посмотрел на меня злыми, несчастными глазами.

Мы долго молчали. Я хотела сказать ему что-нибудь утешительное, но слов не находилось.

– В конверте. На конверте написала: «Волшебно. Буду помнить всегда. Ю. М».

– Зачем? – вслух подумала я.

– Наигралась, – зло бросил Арсений.

– Самое главное, – с отчаянием сказал он, – что я до этого дня, до самой последней минуты, даже не подозревал, что она хочет от меня избавиться. Мне даже в голову не приходило… И, если б не эта записка, я бы подумал, что её увезли насильно… Украли, связали. Но горничная сказала, что на базу никто в это время не приезжал, что… девушка была весёлая, как всегда!

– Что это? – Он наклонился ко мне. – Вот скажи мне, что это такое? Какой надо быть, чтобы так поступить?

Я пожала плечами. Мне было жалко Арсения. Юля Маковичук представилась мне какой-то почти мистической роковой женщиной.

Арсений глубоко вздохнул и отвернулся к окну. Шмыгал заострившимся носом. Неожиданно я почувствовала спокойную уверенность в том, что он переживёт это, ему даже пойдёт на пользу. Как там звучит бессмертное клише: «То, что нас не убивает, делает сильнее». Спорно. Но в этот раз так и будет.

– Я теперь ничему не верю, что она говорила, – сказал Арсений. – Наигралась и выставила… Ничему не верю.

– Например?

Арсений поморщился.

– Только одно было взаправду. – Он живо повернулся ко мне и его глаза блеснули. – Она пела для меня одного! Часто. Много. Я слышал весь её репертуар. И был её единственным слушателем!

– А ты танцевал, Сень? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно естественнее.

Арсений сразу сник.

– Я спрашиваю, танцевал ты или нет для неё одной?

– Ну, почему ты такая жестокая, – пробормотал он, отворачиваясь.

– Почему жестокая? Она – специалист по вокалу, ты – по танцам. Логично предположить, что вы обменялись… умениями. И потом…

– Не будем больше об этом, – оборвал меня Арсений. – Вообще больше не заикайся на эту тему. Тебе вот председатель Илья привет передавал.

Настала моя очередь неприятно удивляться.

– Ты видел Илью? Давно?

– Вчера. Я ездил в Лисицыно.

Я замерла. «Ездил в Лисицыно» – значит, знает про Нику. Илья наверняка сказал ему…

– Зачем?

– Хотелось побродить…

– Странно, что Илья просил тебя передать мне привет. В последнюю нашу встречу он едва разговаривал со мной. Должно быть, решил, что, раз я уехала, ваш с ним договор можно считать расторгнутым, так что и притворяться больше нет надобности.

– Откуда ты знаешь?

– Лида сказала. Ты уехал с Юлей. А она напилась с горя и рассказала. Чтобы не одной ей было больно, поэтому, я думаю.

– Я попросил его за тобой поухаживать, чтобы тебе не было скучно и чтобы Лидка нас не подозревала, – апатично сообщил Арсений. – А тут вы с Леоном так удачно съездили с его отцом…

– Я не нуждаюсь в твоём покровительстве. И мне по барабану, кто и в чём тебя подозревает. Неужели ты не понимаешь, что обидел меня?

– Погоди, – Арсений поморщился, – постой. Илья стал… эм… знаки внимания тебе оказывать, да, по моей просьбе. Но это только поначалу. А потом, когда я уже попросил его оставить тебя в покое, он мне знаешь, что сказал? Чтобы я шёл лесом, вот что. Понятно тебе? Так что всё по-настоящему было.

– Врёшь, – неуверенно сказала я. – Ведь врёшь?

– Да нет же! А что он поговорил как-то криво, так это потому, что Голубева ему сказала, что твой муж обещал ей помочь с адвокатом. Она ему сразу позвонила, как приехала в город, мужу твоему, ну, Илья и подумал, что ты ему наврала, что не замужем. У меня он, наверное, из самолюбия спрашивать не стал…

Вот это да! Денис помогал Нике! А мне ни слова об этом не сказали – ни он, ни она…

– Но ты объяснил ему, что это не так? – спросила я. – В этот свой приезд?

– Нет, – отрёкся Арсений.

– Почему же?

– Потому что ты любишь своего мужа. Мне сказали на ресепшене, к тебе городской мужик приехал, сказали – твой муж…

– Да я его не видела даже! Я только здесь, в городе, узнала, что он приезжал в Лисицыно!

– Да? – протянул Арсений. – Я не знал… Думал, что он вообще чуть не каждый день ездил к тебе из города. Ночевал у тебя.

Час от часу не легче!

– Нет, Арсений. Денис приезжал ко мне только один раз. И в этот единственный раз я его не видела, потому что Леон не пустил его ко мне. Так что Денис поговорил с Леоном – и уехал.

– Да? – Арсений казался удивлённым. – Я же не знал…

Я отвернулась к окну.

– Голубеву жалко, – сказал Арсений за моей спиной. – Я, как услышал, аж прямо содрогнулся. Это правда: она защищалась? Что с ней теперь будет? Где она?

– Дома. А будет ей хреново, но посадить, я думаю, не посадят. Самозащита с превышением пределов самообороны… как-то так, а может, даже просто самооборона… тем более что именно так и было. Условный срок дадут, наверное.

– Хорошо бы, если так, – задумчиво произнёс Арсений. – Но всё равно жалко. Чувство вины опять же. Меня тоже чувство вины мучило из-за того, как я с ней в последний раз… поговорил… А тут… Считай, этот Николай её в люди вывел…

– Николай-то тут при чём? Ника и без него была известной. Журналист она никудышный, зато отличный имиджмейкер для собственной персоны.

– А, ты не знаешь, наверное… – Арсений вздохнул. – Она, когда со мной ездила, раскрыла мне тайну… золотого ключика. Первый-то год, в финале которого она награду «Лучший журналист» получила, статьи ей Николай писал. Не то чтобы от начала до конца, но многое: тему выбирал, акценты подсказывал, правил по написанному… Ну а уж потом она сама поднатаскалась. Так что без его помощи никогда бы ей такой известности не заработать.

В студенческие времена Ира Усова любила выражение: «Как пыльным мешком по голове стукнутый». Многие с нашего курса тогда у Усовой эту фразу переняли. Я – нет, потому что оно казалось мне нелепым. И вот сейчас вдруг вспомнилось. Так я себя чувствовала: стукнутой пыльным мешком. По голове.

– Но… зачем?

– Что?

– Зачем она тебе это рассказала?

– А. Да у неё, у Ники, была какая-то потребность… в очищении, что ли… Я, мол, вся твоя, и даже вот такое…

Вот из-за этого она и к Николаю вернулась, подумала я: потребность в очищении… Это и есть то самое «что-то», что она хотела мне рассказать и что я должна была узнать о ней…

Внутри меня нарастало осознание случившейся катастрофы.

Арсений поморщился и сказал:

– А я был весь для Юлии… Мне казалось, что и она со мной – тоже… Ты знаешь… Она пела мне даже в постели, и я видел, как поднимается её грудь, и напрягается живот, и по горлу бегут звуки… В голове не укладывается, как она могла так со мной поступить…

Он ещё долго говорил всё о том же, но я уже не слушала, переживая собственное горькое разочарование. Восстанавливала цепочку событий, которые привели к тому, что я лишилась возможности продолжить отношения с человеком, который был мне интересен: Ника звонит Денису с просьбой о помощи; Денис обещает помочь – найти адвоката. Илья спрашивает Нику, нужна ли ей юридическая помощь, и она отвечает, что ей уже обещал помочь Денис – муж Маши. Откуда Нике было знать, что уточнение «бывший» в случае с Ильёй имеет важное значение?.. В результате Илья делает вывод, что я сказала ему неправду по поводу своего социального статуса, что я просто «загуляла», и – смотрите выше: в последнюю нашу встречу он отчуждённо предлагает мне «прийти в себя и посмотреть на всё с некоторого расстояния», говорит «спасибо» и желает удачи…

– Ты меня слушаешь? – донёсся до меня голос Арсения.

– Да… Пойдём на свежий воздух?


Арсений вымылся, побрился, и мы пошли в ресторанчик, расположенный на соседней улице. Сеня ел без аппетита, мне казалось, ему хочется плакать. Сейчас он нисколько не напоминал того искрящегося обаянием молодого человека, каким был недавно. И всё-таки что-то в нём, должно быть, осталось: девушка-официантка задержала на нём взгляд, в её глазах зажглась искорка интереса. Я вдруг поняла, что Илья наверняка подозревал нас с Арсением. Именно поэтому он решил попросить меня передать ему записку от Юли: хотел посмотреть, какое у меня сделается лицо, когда он станет говорить со мной об этом. Убедиться, что во мне нет ревности.