Даже если бы у Леры был такой тесак, как у того индуса, срезать с кокоса верхушку она не сумела бы. Впрочем, мачете у нее все равно не было. Только камни.

Она чуть помедлила, вертя в руках увесистый шерстистый «мячик». С одной стороны (гм, подумалось ей мельком, разве у шара может быть «одна» или «другая» сторона?) мячик украшали три круглых «глаза». Наверное, надо бить именно в этом месте. Или нет? Черт его знает, насколько у этих «орехов» твердая скорлупа, вдруг кокос развалится надвое с первого же удара? Тогда все драгоценное кокосовое «молоко» уйдет в песок. Или молоко — это когда плод уже созрел, а до того внутри — кокосовая вода? Ай, ладно, какая разница! Лучше бы вода, конечно. Да, там еще должна быть съедобная сердцевина (Лере вспомнился шоколад с кокосовой стружкой), но сейчас-то самое главное — жидкость!

Она осторожно стукнула «мячиком» о ближайший камень. Потом еще раз, посильнее. Потом обхватила кокос обеими ладонями и саданула по камню со всего маху. Нет, так не годится. Уложив «орех» на песчаное ложе, она выбрала камень поприхватистее и стукнула сверху. Кокос вылетел из-под камня, как пушечное ядро, стукнулся о другой камень, покрупнее, и опять скатился на песок.

Проклятье, да как же их открывают-то?!!

Лере вспомнилось, как герои джеромовской книжки «Трое в лодке, не считая собаки», забыв прихватить в поход консервный нож, пытались открыть банку… кажется, с персиками. Как она хохотала, читая об этом, — едва ли не до слез!

Сейчас ей было совсем не до смеха. Впору скорее заплакать.

С воды донеслись щелчки и посвистывания. За острыми камнями «драконьей челюсти» резвилось несколько дельфинов.

— Что уставились? — зло закричала Лера. — Нравится? Это все из-за вас!

Вскочив на ноги, она подбежала к замыкающим песчаный пятачок камням, за которыми, должно быть, сразу начиналась глубина — дельфины смогли подплыть почти вплотную. Зачерпнула горсть песка, швырнула в них… рассыпавшийся веером песок, разумеется, не долетел. Схватила скальный обломок, замахнулась… и бессильно опустила руку. Да, она не помнила себя от злости, но швырять в дельфинов камнями… в этом было что-то… неправильное. Непоправимо неправильное.

Лера уронила камень себе под ноги и бессильно всхлипнула:

— Я умру здесь, понимаете?!

Они смотрели так внимательно, точно в самом деле ее слушали. И от этого она еще сильнее разозлилась:

— У меня нет еды! Нет воды! Я не знаю, где я вообще! Без телефона, без возможности с кем-нибудь связаться, хоть как-то сообщить о себе! Мне нужна помощь! А тут — никого! Только вы. Любопытно вам, да? Небось в ваши головы и не придет сплавать и кого-нибудь сюда привести. Это только Макс уверен, что вы такие же умные, как люди. А вы тупые, как… как… бычки в томате!

Бычков на любом рынке продавали, разумеется, множество:

— Свежайшие! Час назад еще плавали! — ну и так далее.

Но «бычки в томате»? Лера только от родителей про такие консервы слышала. И откуда сейчас они в голову пришли? Да еще применительно к дельфинам. Вместо очередного рыдания из горла вырвался вдруг неожиданный смешок. Наверное, не зря говорят, что при стрессе полезно прокричаться и проплакаться. Вся злость, весь страх, паника, жалость к себе — все как будто вытекло вместе со слезами, выплеснулось с рыданиями и всхлипами.

Когда Лера замолкла, дельфины словно переглянулись — по крайней мере выглядело это похоже — и, дружно развернувшись, резво поплыли от берега, поблескивая темными мокрыми спинами. А метров через десять и вовсе ушли в глубину, так что блестящие спины пропали из виду.

— Вот и отлично! — фыркнула вслед Лера. — Убирайтесь. Все равно от вас никакого толку.

Упрямый кокос так и лежал там, где она его бросила. Эдакий символ ее беспомощности и никчемности.

Черт побери! Но ведь в тропиках, где эти самые кокосы прямо рощами растут, мартышки их воруют и… и как-то, наверное, раскалывают? Неужели она, Лера, глупее мартышек? Ну уж дудки!

Собрав несколько скальных обломков, она вкопала их в песок, изобразив нечто вроде гнезда, на дно которого лег небольшой плоский камень. Установив кокос в «гнезде», Лера подтащила несколько камней потяжелее, привалила по бокам, фиксируя проклятый плод. Выбрала еще два камня: треугольный, с выпирающим острым «клювом», и второй — тяжелый, удобно легший в ладонь.

— Будем изображать из себя первобытного человека, — хмыкнула она, устанавливая на один из «глазков» кокоса острие треугольного камня, который она назвала долотом, и примерилась вторым — «молотом».

— Р-раз! И еще р-раз!

Сперва «молоток» отскакивал от «долота», попадая то по камням «гнезда», то по Лериным пальцам. Но вскоре она приноровилась, а еще через несколько ударов увидела на неподдающейся скорлупе крошечную трещинку. Как на черепе, подумалось вдруг, и от этой мысли Леру передернуло. Тряхнув головой, чтобы отогнать непрошеные ассоциации, она старательно установила импровизированное долото в «слабую точку» и продолжила свои старания. Вскоре на месте одного из глазков образовалась неровная дырка, в которой что-то белело. Торопливо расковыряв это белое, Лера жадно приникла к дыре губами…

Кокос был невелик, так что жидкости в нем оказалось не слишком много — стакан, полтора, не больше двух. После первых глотков Лера на мгновение остановилась — не сберечь ли часть на условное потом? Но пить так хотелось! Да и вряд ли вскрытый кокос может храниться сколько-нибудь долго. Наверняка испортится. Чем опасно отравление протухшим — или правильнее говорить скисшим? — кокосом, Лера, разумеется, не знала. Она вообще не имела понятия, можно ли им отравиться — может, просто вкус противный станет. Но рисковать в любом случае не стоило. Если не дай бог прихватит живот, помочь ей — тут, на безлюдном клочке земли — будет некому.

Вытянув последние капли кисловатого, очень освежающего сока, она вновь взялась за «долото» и уже через три-четыре минуты держала в руках две неровные половинки, полные белой мякоти. Лере вспомнилось: если в коробке попадались конфеты с кокосовой начинкой, она, бывало, морщилась и откладывала их в сторону. Сейчас жестковатая, почти безвкусная мякоть казалась пищей богов.

Пока Лера ковырялась с кокосом, тень от скалистого обрыва накрыла почти весь пляж, а его скудный остаток исполосовали тени от торчащих над обрывом деревьев. Там, под ними, уже клубилась тьма. Лера поежилась: тащиться сквозь эти заросли до своего пляжа? Да и какой он «свой», стоит ли рисковать? Ободраться о торчащие на дороге стволы? Оступиться, подвернуть ногу? Или даже сломать?

Ну уж нет!

Она вытянула из рукавов ветровки обе пластиковые бутылки — а что делать в отсутствие рюкзака? Только использовать в качестве грузовой емкости то, что доступно. Пристроила драгоценные емкости между камнями, чтоб ветром, боже упаси, не унесло. Пока что бутыли являлись абсолютно мертвым грузом, но кто знает, что будет завтра? Может, удастся найти воду, может, еще что-то придумается. Одно из главных правил выживания — береги ресурсы, особенно — невосполнимые. Пластиковые бутылки, в обыденной жизни воспринимаемые как мусор (каковым они, собственно, и являлись), сейчас были именно невосполнимым ресурсом. Конечно, идеально, если бы в прибрежных камнях нашлись не пустые бутылки, а… к примеру, ящик с полными… Хотя минералку вроде бы не в ящиках возят, а в такой полиэтиленовой «обмотке», штук шесть, что ли? Только такая «пачка» (даже если предположить, что ее уронили случайно с борта какого-нибудь судна) вряд ли обладает достаточной плавучестью. Если бутылки полные… Ну или полупустая пятилитровая бутыль — какие на кулер ставят… Или… или… да хоть что-нибудь!

Но — надо радоваться тому, что есть.

Свернувшись клубочком на треугольнике нагретого за день песка между двумя скальными выступами, Лера позволила себе помечтать: вот иду я завтра утром, а под ногами откуда ни возьмись целая куча кокосов! Или даже открываю глаза, а неизвестный доброжелатель (капитан Немо, ага) положил мне под бок упаковку таблеток, которыми морскую воду опресняют! И коробок охотничьих спичек — тех, которые от воды практически не портятся! И… и… и еще кучку всякого полезного добра! Вот засыпаю я, а утром…

Утром никаких даров «неизвестного доброжелателя» возле нее не обнаружилось. Лера почти расстроилась из-за этого. Нечестно так! Не в стиле жанра!

Поднявшись по расселине, в которую она вчера так удачно скатилась, Лера на мгновение задумалась: возвращаться ли в «свою» бухту помеченной дорогой — вон там она начинается, где ветки заломаны, — или выбрать другой путь? По меткам идти будет быстрее — но разве ей нужно торопиться? А если побродить наугад по центральной части острова, может, повезет и еще что-нибудь драгоценное, вроде кокоса, найдется?

Может быть, даже… вода?! Пресная… В глубине-то она точно есть — вон какая тут растительность! Вдруг источник где-то и на поверхность выходит?

Надежда изрядно придает сил, но она же и обессиливает, когда раз за разом разбивается. Лера одернула себя: какие тебе ручейки? Откуда? Ведь все уже подробно обдумала. Островок крошечный, если бы был тут хоть один ручеек, то тек бы до самого моря — ибо больше течь некуда. И как можно, обходя остров вокруг, не заметить устье ручья? Никак. Значит, примем, что ручьев тут нет. Разве что… Лера задумалась… Может, гипотетическое устье кроется где-то там, где скалы обрываются прямо в воду. Там, где внизу не было песчаных участков, она с обрыва не спускалась. Только сильно-то не надейся, опять скомандовала она сама себе. Поискать — поищи, но тем временем думай, как еще можно воду добыть.

Блуждала она часа три, изрядно выпачкавшись и местами исцарапавшись. Равнодушно намазала ссадины припасенными вчера листьями алоэ: что толку стараться, если жажда убьет гораздо быстрее, чем гипотетическое заражение крови. Ствол акации, возле которой Лера присела отдохнуть, оказался жесткий и корявый, но ей было уже почти все равно. Сегодня она устала больше, чем вчера. Рукава обвязанной вокруг пояса ветровки, в которых, кроме найденных еще в первый день пустых бутылок, теперь лежали еще две выскобленные дочиста скорлупки кокоса (вдруг пригодятся), неприятно лупили по ногам, мешая идти. «Еще пара таких дней, — апатично думала Лера, — и ветровка превратится в мешок, набитый миллионом теоретически полезных вещей… А я буду лежать возле этого мешка и тихо умирать от жажды…» Очень хотелось пить, есть и — если всего этого нельзя — хотя бы полежать в полосе прибоя. А до берега было еще идти и идти, по Лериным расчетам, она находилась почти в середине острова. В горле пересохло, в ушах звенело. Как вчера, когда над ней объявился вертолет. Лучше бы не появлялся — дурацкая надежда!