Виде́ние было настолько ярким, что Леру даже затошнило. Она передернула плечами. Просто жара и стресс, просто надо шляпу новую смастерить, чтобы голову так сильно не пекло. Не раскисать, твердила она, наполняя водой бутылки и пробираясь назад к «своему» пляжу.

Метров за сто до обрыва Лера поняла: крики дельфинов были настоящими.

Сунув бутылки с водой под выпуклый корень дикого абрикоса, она ринулась к берегу. До ограждающего бухту обрыва добралась быстро — сколько раз за эти дни ходила этой дорогой, наизусть уже выучила, почти что тропинку протоптала! Вот сейчас влево, там уступ вниз, потом…

Она замерла. К крикам дельфинов явственно примешивались человеческие голоса.

Сколько раз Лера представляла себе, как ее спасут, — и не сосчитать! Вот с неба раздается знакомое гудение, вертолет все ближе, ближе, вот он уже над самым пляжем. Зависает — песок, взметаемый ветром от бешено крутящихся лопастей, летит во все стороны, — из кабины выбрасывают лестницу, темные силуэты в форменных куртках сноровисто спускаются… и Лера, плача и смеясь одновременно, кидается к ним, увязая по щиколотку в песке…

Нет. Гудение вертолета она бы услышала…

Или, быть может, к берегу подходит катер — серенький, невзрачный. Тыкается носом в песок, с него спрыгивают люди в форменных куртках… и Лера, плача и смеясь одновременно…

Нет.

Катер тоже ходит не беззвучно. А если он уже подошел и заглушил мотор (зачем бы?), почему кричат дельфины? И человеческие голоса звучат как-то странно — едва слышно, хотя Лере совершенно ясно: это не тихий разговор, это яростные вопли.

Что-то не так.

И вместо того чтобы, плача и смеясь одновременно, скатиться с обрыва и, увязая в песке, кинуться навстречу своим спасителям, она прижалась к неровным камням обрыва и осторожно — осторожно, осторожно! — выглянула… и сунула в рот кулак — чтобы не закричать от ужаса.

В бухте, казалось, ожил кошмар, который Лера видела на фотографиях фарерской охоты: красная от крови вода, колышущиеся на волнах тела убитых дельфинов…

Нет. Нет-нет. Не может быть столько! Здешняя дельфинья стая совсем не велика. Нет. Это просто волны. И они не красные от крови — это просто предзакатное солнце дает такой жуткий отблеск. И люди не толпятся в воде, поднимая и опуская сжатые в руках гарпуны…

Да. Люди не толпились в прибрежных волнах. Люди стояли на палубе.

Но разве это — люди?!

«Медуза» вернулась.

Над кормовым откосом угрожающе торчала уродливая, похожая на виселицу конструкция — кран-балка. Два темных силуэта копошились возле нее, поднимая на палубу дельфиньи тела.

Лера почувствовала, как к горлу поднимается едкая горькая волна тошноты, и едва успела повернуться, чтобы извергнувшееся содержимое желудка попало хотя бы на песок, а не ей на колени.

Запах собственной рвоты был отвратителен, но он слегка заглушил доносящийся с моря запах крови. Никогда раньше этот запах не казался Лере таким жутким. В операционной он был лишь одним из незначительных неудобств — вроде неприятного скрипа перчаток и режущего глаз блеска хирургических инструментов. Иногда он даже дарил надежду: если кровь течет, значит, сердце еще бьется, значит, жизнь еще продолжается… Но здесь…

Она бросила быстрый взгляд в сторону «Медузы». Бойня уже заканчивалась, темные фигуры суетились возле чего-то длинного, серого с красной полосой вдоль, напоминающего шлюпку. Да, точно, спускают на воду шлюпку.

Господи, они собираются высаживаться! Этого только не хватало!

Прикусив губу, девушка лихорадочно соображала. Ветровка — вот она, рядом. Белая коробка аптечки спрятана между камнями, если не знать, где она, не найдешь. Сигнальное «SOS» Лера выкладывала только в первые дни, сейчас от букв и следа не осталось — валяются на пляже голыши и валяются. Следов на песке не то чтобы не остается, но черта с два поймешь, что эти ямки — человеческие следы.

Костер…

Всю последнюю неделю было ветрено, так что Лера разводила костер в укромной расщелинке соседней бухты. И только под присмотром, опасаясь, что разнесенные ветром искры могут поджечь прибрежные кусты. Вряд ли браконьеры его обнаружат. На первое кострище наткнуться могут, но его уже подзанесло песком, выглядит оно старым.

Короче говоря, следов, которые могли бы навести браконьеров на мысль, что на острове кто-то живет — нет. Значит, надо просто спрятаться и переждать — не вечно же эти гады будут тут шляться.

Прихватив ветровку и бутылки с водой, Лера добралась до «кокосовой» бухты. Отсюда, с обратной стороны острова, не было видно ни «Медузы», ни устроенной браконьерами бойни. Море сияло спокойным зеленоватым светом.

Вдали виднелись круглые серые спины — Лере показалось, что их гораздо меньше, чем бывало обычно. И одна из этих спин… приближалась? Лера смигнула слезы — не может быть, ей просто мерещится. Забыв о том, что надо прятаться, что выходить на открытое место опасно, Лера, прыгая по торчащим из прибоя «зубам», забралась подальше и села между двумя камнями — чтобы все-таки не так бросаться в глаза.

Нет, не мерещилось. Один из дельфинов действительно приближался. Лера почему-то была уверена, что это Альфред, но это оказался Джонни. Подплыв к самому краю гряды, он ткнулся ей в ноги. Вдоль плавника тянулся свежий шрам, оставшийся на месте зашитой ею раны…

— Джонни! — Лера соскользнула в воду как была, в штанах и футболке. — Бедный мой мальчик! Тебе тоже нужно скрываться, давай! Давай к тем, кому удалось спастись… Прячься! — Но дельфин, поднырнув под нее, принялся куда-то ее толкать.

Именно так, лежа на скользкой дельфиньей спине, Лера попала на этот остров. Она едва помнила происходившее — смутно, точно во сне или сквозь обморок — но все же помнила. И сейчас — то же самое. Зачем? Зачем Джонни это делает? Ведь там, куда он плывет — смертоносная «Медуза». И на ее борту — мерзавцы, не знающие ни жалости, ни сочувствия…

Погоди… Они же отправились на берег, разве нет? А на борту наверняка есть рация — ну или еще что-то для связи с берегом. И пока эти уроды обследуют остров, она сможет отправить сигнал «SOS»! А после прыгнет в воду и вернется на остров вплавь. Как же она сама до этого не додумалась? Умница, Джонни!

Лера поцеловала дельфина в мокрый блестящий нос:

— Спасибо, малыш!

Плыли они довольно долго. Казалось, берег, который нужно было обогнуть, тянется бесконечно. Лера даже засомневалась: может, Джонни везет ее вовсе не к «Медузе», может, он помогает ей скрыться от опасности?

Пиратская яхта возникла внезапно — как тогда, в ночь столкновения. Только что вроде бы вокруг были одни сплошные волны — и вдруг прямо перед Лериными глазами вырос светлый, усеянный какими-то металлическими деталями борт.

Кормовая палуба «Медузы» отлого спускалась почти к уровню воды. Это называется «слип», на малых рыболовных судах такие «откосы» устраивают, чтобы удобнее было втаскивать на борт трал. Здесь слип предназначался то ли для охотничьих надобностей (иначе зачем тут кран-балка?), то ли для удобства пользования гидроциклами — два таких агрегата возвышались немного дальше, по одному с каждой стороны. За ними виднелась центральная палубная надстройка — должно быть, именно там размещалась рубка и, значит, средства связи.

Пробираться пришлось вдоль борта. Все пространство слипа было плотно покрыто длинными округлыми телами. Лера стиснула зубы. Совсем недавно они гибко скользили в воде, прыгали, поднимая мириады сверкающих брызг, кувыркались… А теперь — это просто… тела. Обмякшие, окровавленные, безнадежно мертвые. Даже те, кто, возможно, еще жив — она слышала знакомое посвистывание. Очень тихое. Быть может, ей лишь почудилось, и на палубе — только… тела. Одно, два, три, четыре… она начинала их считать — и сбивалась! Сбивалась раз за разом.

Да что же это такое?!

«Медуза» — не океанская яхта, это всего лишь обычное прогулочное суденышко. Не длиннее двадцатипятиметрового «Зюйда», а может, и короче. На этой палубе просто не может поместиться столько дельфинов, чтобы их трудно было пересчитать. Да и стая, одарившая ее своей дружбой, не настолько велика…

— Кто здесь? — грубый голос, усиленный гулким звуком шагов, раздался, казалось, прямо над головой.

Лера вздрогнула: «Кто здесь?» — эхом отозвалось в голове.

Как же так? Откуда? Лера видела, что браконьеры на берег собираются! Правда, после того она ринулась на другую сторону острова — не на крыльях ведь, пока «летела», небось, час прошел. А потом они с Джонни с той стороны острова плыли. Да, браконьеры могли уже вернуться на «Медузу». И то — чего им на острове-то делать?

Или этот, что шарится сейчас по палубе, на «Медузе» один? Что, если, отправляясь на берег, браконьеры оставили на судне сторожа? Или это называется «вахтенный»? Если он один, то добраться до рубки, отыскать там какие-нибудь средства связи и воспользоваться ими еще возможно. Надо просто спрятаться и немного переждать.

— Эй! — повторил голос.

Нет, не над головой — ближе к корме. Но двигался человек в ее сторону!

Спрятаться… Куда, черт побери! Единственным, что могло хоть как-то сойти за укрытие, были два гидроцикла. Один совсем рядом, руку протянуть. Лера осторожно отползла за него и сжалась в комочек, стараясь занять как можно меньше места.

Справа, в груде свернутых сетей виднелось что-то красное, вроде куска картона. Лера осторожно вытянула руку, подтягивая к себе «картонку», в которой чудилось что-то неуловимо знакомое. Да, точно! Та самая папка с меморандумом, которую Макс совал рыжему главарю браконьеров. Прямо посередине красовался рифленый темный отпечаток — меморандум, видимо, бросили под ноги, наступили (быть может, и случайно) и отшвырнули с дороги. Э-эх!

— Кто здесь? Да что за… — Теперь голос звучал совсем близко.

В метре от себя Лера отчетливо видела тяжелые армейские ботинки. За ними виднелся кусочек кормовой палубы. Еще шаг — и этот, с грубым голосом, ее увидит!