На Терентьеве лица нет. Сидит злой и хмурый, с сальным блеском и взлохмаченными седыми волосами. Костюм на нем помят, будто он ночевал в своем кабинете на диване. Он нехотя берет папку в руки и открывает ее. Листает счета и акты о фиктивном оказании услуг, потом закрывает это досье и устало трет глаза. Поднимает на меня взгляд и долго и грустно смотрит.

— Он стал тебе дорог, Ксюша? — Тихо спрашивает и на секунду я чувствую в его голосе искреннее сожаление.

— Не на столько, чтобы запороть миссию, — говорю, пристально глядя ему в глаза.

Ни в коем случае нельзя показывать этой шестерке Шанцуева, что Илья стал мне дорог. Иначе Тока убьют, несмотря на то, что я заложила его.

Терентьев задумчиво барабанит пальцами по столу. Затем встает со своего места, открывает шкаф, достает из него бутылку коньяка и наливает в стакан. Меня это удивляет. Бывший разведчик нервничает?

Он опускается в свое кресло и делает несколько небольших глотков. Молчание затягивается.

— И, как я уже и говорила вам, Петр Олегович, я увольняюсь из «Росстроя». Это был мой последний клиент.

Терентьев ничего не отвечает, задумчиво вертит в руках стакан. Потом снова открывает папку и начинает листать более внимательно. Я молча за этим наблюдаю. Через какое-то время он наконец заканчивает смотреть, закрывает досье и громко бросает его на свой стол. Затем поднимает на меня уставшие глаза и тихо говорит:

— Иди с Богом, Ксюша.

Я встаю со своего стула и, не прощаясь, навсегда покидаю его кабинет.

Почему-то я снова еду в родительскую квартиру. Это странно, но ноги совсем не тянут меня в мою. Я снова, как и 12 лет назад, лежу живым трупом в гостиной на диване и смотрю в потолок. Иногда снова хожу к Новодевичьему монастырю и смотрю на пруд.

Мне будто снова 18 лет, моя жизнь снова серая и убогая, и у меня совсем никого нет в этом мире.

Но сейчас мне даже больнее, чем 12 лет назад. Тогда я не знала, что такое нормальная жизнь, а теперь знаю, Илья показал мне. Ток научил меня любить, улыбаться, непринужденно общаться. Он стал единственным близким мне человеком после смерти родителей. И он любил меня, видел во мне девушку, личность, а не просто сексуальный объект. Он хотел со мной семью и детей.

Илья стал моим домом. Он стал моим миром. Он стал моим космосом. Любовник, друг, защитник, помощник — это все был он. Моя сильная стена, моя надежная крепость. Я могла бы прожить с ним самую счастливую жизнь. Если бы мне только было разрешено быть счастливой. Если бы хоть что-то в моей жизни зависело от меня…

Идут дни, один ничем не отличается от другого. Мой маршрут — это по-прежнему диван-потолок, лавочка-пруд. Я не смотрю телевизор, не читаю новостей. Я не хочу знать, как сейчас обстоят дела в крупнейшей строительной компании России. Я просто зачем-то каждый день все еще существую, все еще дышу. Хотя я уже давно заслуживаю смерти.

От скуки я стала искать в родительской квартире их тайник. Его не может не быть в квартире разведчиков. На третий день поисков я нашла его. Это небольшой выдвижной ящик из кафельной плитки на ванне. Содержимое стандартно: деньги, пистолет с глушителем, паспорта. В этом тайнике три паспорта. Очевидно, что на родителей и на меня.

Я беру первый. Беркутов Сергей Николаевич.

Я беру второй. Беркутова Татьяна Владимировна.

Я уже заношу руку над третьим, но резко останавливаясь, осознавая, что только что прочитала настоящие имена своих родителей.

Значит, и в моем паспорте будет мое настоящее имя..?

Я не хочу его знать, поэтому складываю паспорта родителей на место и задвигаю ящик, оставив себе только пистолет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В последующие дни и задумчиво верчу в руке оружие, никак не решаясь спустить курок. А зачем мне вообще жить? Для чего? Для кого? Одним человеком больше, одним меньше — этот мир не заметит.

Удивительно, но я по какой-то причине не могу в себя выстрелить. Хотя в школе шпионок у нас напрочь отбивали инстинкт самосохранения. Видимо, Илья вернул мне и его тоже.

Я не знаю, сколько времени проходит. Я потеряла счет дням и давно не смотрю на календарь. Может, месяц, а может и больше. Наверняка уже и мой день рождения прошел. Я не знаю. Да мне и не важно.

Но однажды, когда я бесцельно сижу на кухне, пью чай и кручу в руке пистолет, раздается звонок в дверь. Он заставляет меня встрепенуться. Я встаю и тихо направляюсь к входной двери. Заглядываю в глазок и застываю на одном месте. В подъезде стоит Илья.

Руки тут же начинают дрожать, а ноги слабеют. Я боюсь открывать, но звонок повторяется. Тогда я все же поворачиваю ключ в замке и открываю дверь.

— Что ты тут делаешь? — Тихо спрашиваю его.

— Да вот, пришел задать тебе вопрос. Впустишь?

— Тебе нельзя тут находиться, это опасно для тебя. Уходи.

— Обязательно уйду после того, как ты ответишь на один мой вопрос.

И не дожидаясь моего ответа, Илья силой распахивает дверь и входит. Я закрываю замок и смотрю на него в нерешительности. Хоть на улице и жаркое лето, меня знобит, поэтому я кутаюсь в шерстяную кофту. Голову я не мыла уже несколько дней, поэтому волосы завязаны в небрежный пучок. Косметики на лице нет.

Мой небрежный вид очень контрастирует с внешним видом Ильи. Он как раз-таки одет с иголочки. И совсем не похож на человека, которого таскают по судам.

Он смотрит на меня с вызовом.

— Ты сделала это, потому что тебе меня жалко, да? — Спрашивает с издевкой.

— Что? — Я не понимаю, о чем он.

— Почему ты не сдала меня им полностью? Пожалела меня, да? Мне не нужна твоя жалость, Ксюша, — цедит со злостью сквозь зубы.

— Илья, я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он нервно смеется.

— Ну ты ведь нарыла на меня полную информацию, что я вывел из России миллиард. Так почему ты не отдала им полный компромат на меня? Зачем пожалела? Знаешь, я требую, чтобы ты отдала им все.

Я недоуменно на него смотрю.

— Я отдала на тебя полное досье, Илья. Иначе бы тебя убили. Я бы не стала что-то скрывать, рискуя твоей жизнью.

Он снова смеется.

— Но, как видишь, я не мертв и не в тюрьме. Потому что правоохранительные органы узнали о выводе из России только 50 миллионов рублей. Это далеко не миллиард, поэтому отмазаться удалось очень легко. И я снова спрашиваю тебя: зачем ты меня жалеешь? Я ведь разрушил твою жизнь, убил нашего ребенка, навсегда лишил тебя возможности еще иметь детей.

Я ничего не понимаю. Я ведь отдала Терентьеву все документы, которые были в сейфе Ильи за камином.

— Я не знаю, как так вышло, Илья. Я отдала на тебя все, что у меня было. А теперь, пожалуйста, уходи. Тебе слишком опасно тут находиться.

— Да уж куда опаснее.

И вместо того, чтобы идти на выход, он идет в глубь квартиры. Заходит на кухню и явно видит на столе пистолет.

— О, а это для кого? Ты знала, что я приду и ждала меня?

Я иду на кухню. Илья стоит с оружием в руке и задумчиво его вертит. В сейфе Тока за камином тоже был пистолет, но не думаю, что он реально умеет им пользоваться.

— Илья, положи, пожалуйста, на место. Это слишком опасно для тебя.

— Я, по-твоему, настолько тряпка и тюфяк, что не умею даже пистолетом пользоваться? — Его слова звучат с обидой и сарказмом.

Он начинает подкидывать оружие в воздухе. И мне это не нравится.

— Илья, пожалуйста, не надо. Оставь пистолет.

Клянусь, если он сейчас не прекратит с ним играть, я заберу у него оружие силой. И он, естественно, не прекращает. Когда пистолет очередной раз в воздухе, я делаю резкий выпад и перехватываю его у Ильи.

— Ого, вот это у тебя реакция.

— Меня этому специально обучали. Илья, уходи. Тебе нельзя находиться рядом со мной.

Но он никуда не собирается. По-хозяйски разваливается на стуле, берет кружку с моим недопитым чаем и делает глоток.

— Ммм, мой любимый с бергамотом и лимоном.

Он сидит у окна, и мне это не нравится.

— Илья, отсядь от окна хотя бы.

— Зачем? — Удивленно на меня смотрит.

— Затем, что если с крыши дома напротив за мной наблюдают, то тебя сейчас видно. И снайпер легко может выстрелить тебе в голову. Пересядь, пожалуйста, на другой стул.

Он делает еще глоток из моей кружки и поудобнее устраивается на стуле.

— Не, мне тут нравится.

Я уже теряю терпение. Зачем он намеренно напрашивается на неприятности?

— Илья, зачем ты пришел?

— Я пришел сказать, что не нуждаюсь в твоей жалости. Сдай меня им по полной. Более того, я требую этого.

Я лишь вздыхаю.

— Я сдала тебя, Илья. Я отдала полное досье на тебя. Все, что нашла в твоем сейфе за камином. У «Росстроя» на тебя полный компромат с выводом из России 950 миллионов рублей.

Он начинает смеяться.

— А как ты узнала про сейф за камином?

— Очевидно ведь, что самое секретное и дорогое ты прячешь в месте, которое связано с твоей сестрой. Я ощупала портрет на стене и обнаружила кнопку. У тебя же узнала дату смерти и день рождения твоей сестры. А потом сняла отпечатки пальцев с твоей кружки. Илья, я профессиональная шпионка.

Ток пристально смотрит мне в лицо и медленно качает головой.

— Ты гребаная психопатка, Ксюша. Ты исчадие ада. — Он выплевывает каждое слово со злостью.

— Я стала такой из-за тебя. Ты сломал мою жизнь.

— Так сломай теперь мою! Давай, Ксюша, я заслужил! Выстрели в меня из этого пистолета! Ты же так долго мечтала о моей смерти. — Он очень эмоционально выкрикивает каждое слово. Он зол. Чертовски зол.

Я качаю головой.

— Больше нет, Илья.

Снова смеется.

— Мне не нужна твоя жалость.