Лёка согласно кивнула.

— Можем наших двух усатых с собой прихватить… — продолжал фантазировать Дольников. — Мы очень неплохо проведем вчетвером время на «Украйне милой». В Бахчисарай съездим, на Аю-Даг заберемся… Там есть каменный город Чуфут-Кале. Не слыхала? Осталась одна улочка и несколько пещер. Тишина и спокуха. Только солнце и ветер. Увидишь — и никуда уходить не захочешь. Стоишь столбом и думаешь: вот он, момент истины! И его не худо бы приостановить и подзадержать. Так бы и поселился в камнях на всю оставшуюся жизнь… Сам себе режиссер… Потом приходится искоренять и вытравлять в себе эту подленькую мысль. Нам всем сейчас полезно отвлечься от работы и от мерзких баб. Имею в виду одну Галину… На крайняк других себе наймем… Гарных хохлушечек. Будем там сало лопать и петь «Дивлюсь я на небо и думку гадаю…». Глядишь, потом поющую группку организуем. Групповщина нынче в большой моде. Назовем «ЛЕКИ». В честь себя, любимых… Как тебе идея? Вроде неплохая…


Жизнь, которую он попробовал наладить заново с Галиной, не состоялась. Галя затаила обиду, разговаривала мало, в основном о дочери, и Кирилл быстро затосковал возле нее.

Но это поначалу. Затем Галина стала организовывать взрывы. Часто прямо с утра, без всяких предупреждений и намеков. Нервная, прямо нагревательный прибор…

— Твои дубари художники вчера обзвонились! Мне твои собутыльники здесь не требуются! У тебя что, опять в мастерской телефон не работает? А мобильник для чего?

Кирилл нахмурился, уютно устраиваясь в огромном старом кресле с драной обивкой. Слишком выцвели старенькие обои в прихожей, да ободралась эмаль на холодильнике. Его семья нищает на глазах… У Галки плащик, которому давно пора на заслуженный отдых, платья пенсионного возраста… Горько смотреть… Но ведь он немало зарабатывает… Или жена тайком от него кладет все на книжку?.. Вполне возможно… Стерва…

— Ну, поплыли! Галина, стоп! Женщину в основном украшает молчание. Это ее главное достоинство, чтобы ты знала. Сядь и не возникай!

Жене нравилось чересчур часто делиться впечатлениями. И заниматься дележкой — твои, мои… Дурдом на елке…

Кирилл вздохнул.

— У меня от ваших бабских воплей давно в ушах мозоли. Любишь ты переводить стрелки, прямо обожаешь! Для мобилы я не успел вчера купить карточку. Ну забыл, понимаешь? А телефон в мастерской отключил, чтобы не мешали работать.

— Работать или спать с бабами? — съязвила Галя. — А дружки у тебя тупаки известные! Пока до них что-нибудь дойдет, в стране снова победит социализм!

Галина вновь забулькала… Язва… Опять припухла… Новый наезд и очередная мозговая атака… Сколько таких атак уже отбито Дольниковым… А сколько предстоит…

— Галка, ну что ты такая озлобленная?.. — посетовал он. — Прямо состоящая из одних зубов… С тобой и говорить бесполезно, разве что сразу махнуть рукой и плюнуть… И согласиться на все твои условия…

Жена давно впала в нехорошую и распространенную в последние годы ошибку; решив, что тот, кто злее, тот сильнее. Эту мысль из ее дурацких бабских мозгов нужно было вытравить, но как?..

— У тебя есть условия перемирия? — Кирилл старался не взорваться. — Выкладывай!

— А зачем нам с тобой мириться? — завизжала Галя. — Все равно ты неизменяем, как фонарный столб! Но жизнь в любом случае тебя переделает, вот увидишь! Воздаст за все твои заслуги и фокусы!

Дольников помрачнел еще больше и потер лоб.

— Опять справедливости захотела? Не дождешься! Хоть изведись! Ты раздерешь своими воплями мои хрупкие барабанные перепонки на составляющие. Они не готовы к таким перегрузкам.

— Ты думаешь только о себе! — не унималась Галина. — Эгоист!

— Козюлька моя, я ничего о себе не думаю, я все о себе знаю. И о тебе тоже, — устало объяснил Кирилл. — Ты бы немного умялась характером… На пользу всем пойдет.

Он Галину жалел, потому что тоже знал о ней все.


Отца у Галки отродясь не было, а мать пила, водила в дом пьяных мужиков, ребенка била смертным боем и гоняла в магазин за бутылками. Потом отдала в детдом, через год забрала. Лучше бы уж оставила дочку в покое… Какой-то сожитель матери, нахлеставшись горькой до посинения, порезал девчонку ножом, по квартире гонялся за ней, а потом на ее глазах повесился. Да Галка лет до семи о нормальном семейном обеде из трех блюд не слыхала! Одна пьянь вокруг. Судьба всем подает разные автобусы, иногда даже без колес и двигателя.

Но потом девчонке повезло. Неожиданно в Москву нагрянула из Питера двоюродная сестра матери, женщина сильная и властная, безмужняя и бездетная. Филолог, талантливая переводчица с английского и немецкого, помнившая еще школу Кашкина. Замучившись в петербургской сырости, она решила сменить ее на московскую, моментально лишила Галкину мать родительских прав, получила опекунство над Галиной, отсудила у сестры московскую квартиру и стала жить-поживать… Через полгода Галя стала называть ее мамой. Через год умерла ее настоящая мать. Но злая память детства осталась, словно вбитая накрепко…

Такая тихая была когда-то девчоночка… Вроде Наташки-большой… Забавно… Как быстро разрушаются детские люди…

На что способна Галина в состоянии аффекта, Дольников прекрасно знал. Они знакомы не первый год. И слишком хорошо знакомы…


Еще до рождения Наташки Галя как-то ночью выскочила на лестницу и устроила у дверей соседей, принимающих гостей, жуткий тарарам. Орала, будто у нее ребенок проснулся и устроил истерику, ему спать не дают…

Соседи изумились: какие еще дети?! Но на всякий случай притихли.

Горюет она без детей, подумал тогда Кирилл. Жалко ее: бесхозная женщина, пустоцвет. И посоветовал тогда:

— Когда наверху шум, ты повторяй переделанный стишок Заходера: «У меня сосед — стукач. Да какой еще! Хоть плачь!» Мы с Варварой маленькой раньше вместе читали. Люблю Заходера!

Потом родилась Наташка… А что изменилось?..

Да, Галочка орать умеет… Отменная зараза, вздохнул про себя Дольников. Как только у такой интеллигентной филологини-тетки выросла этакая стерва, понять не могу!

Особенно ему нравилось, когда тетка, вечно носившаяся на высоченных каблуках, на манер гоночного автомобиля, становилась в картинную позу, торжественно воздевая руку вверх, и провозглашала: «Человек, прочитавший Гомера, всегда останется человеком, прочитавшим Гомера! А человек, не прочитавший Гомера, — полный презрения жест рукой вниз, — навсегда останется человеком, не прочитавшим Гомера!» Бабка что надо!

Галя, заслышав это, всегда насмешливо кривилась.

— Кому он нужен, твой Гомер? Сейчас тем более…

— Не скажи! — ответил как-то Кирилл. — Рубишь с плеча! Я тут как-то сподобился фильм про Одиссея посмотреть. Кончаловский делал. Чапайка очень расхваливала. Так сидел не отрываясь. Она сама потом жалела, мол, что наделала, дозваться ужинать не могла… В комнату к телевизору тарелки таскала…


Кирилл всегда с удовольствием любовался прекрасной, не меняющейся с возрастом фигурой Галиной тетки. Вот тощей стерве-Галке бы такую! Но бог шельму метит. Страшна, как коричневый чемодан выпуска семидесятых годов.

Зачем он на ней женился?.. Полная чухня…

Да вот так по глупости, по пьяни, пожалел когда-то… Впрочем, он жалел всех баб подряд. На том и попадался.

Хотя это он так сейчас о ней думал. А когда-то худенькая ловкая Галочка была для него мисс Совершенство… Как быстро все меняется!.. И у человека внезапно становятся совсем другие глаза и уши… Забавно…

Он встретил ее на Кузнецком. И одурел. Галина шла, никого не замечая вокруг, походкой «ноги на спине», и круглая ее небольшая попка при каждом шаге соблазнительно покачивалась из стороны в сторону. Юная модельерша чересчур старалась. Показательные выступления! Она показалась Дольникову прекрасной, как «мерседес-бенц». И так же перла на прохожих…

Он, Кирилл, распустил ее больно. Все ей дозволено… Нехорошо! Когда-то она моментально разболтала всем знакомым об их отношениях… Дольникову были ни к чему лишние афишки, но он ей простил. Мягкий, а с бабами тем паче, декоратор выбирал для себя всегда психованных, чересчур нежных и чувствительных дамочек. С горящими нервами. Сплошные ох да ах!

Психованных? — задумался Дольников. Или просто слишком хорошо умеющих примерять на себя каждую ситуацию? Разве разберешь их, этих баб…


Галина помолчала, но мрачные злые глазки — два маленьких таракана — не потупила. Никудышка, на которой написано крупными буквами: «Осторожно, окрашено!»

— Ты собираешься растить Наташку под аккомпанемент криков? — спросил Кирилл.

— А ты одну уже вырастил! — парировала Галина. — Многим ли лучше? Да и одну ли?

Дольников смущенно крякнул. Это — не ходи к гадалке… Хотя настоящий мужчина никогда не знает, сколько у него детей…

— Ну, это с какой стороны посмотреть… — пробормотал он.

— С какой угодно, — отрезала Галина.

— Когда караван разворачивается, последний верблюд становится первым… — пробормотал Кирилл.

— К тебе это не имеет ни малейшего отношения, философ доморощенный! Ты у нас всегда первый! — съязвила Галина. — И спишь с бабами даже на ходу! А твои кадры решают все! Великий девиз усатого вождя, который ты успешно претворил в жизнь!

— Это не актуально, про кадры, — отозвался Дольников. — Нынче все решают деньги. Забыла, в каком веке живешь? Но мы отклонились от темы.

Закукаревший мобильник прервал скандал…

Галя ответила. Что-то по работе…

Деловая вобла, ничего не скажешь. Таких, как она, поискать…

Он немного ошибся — на Галине написано: «Осторожно, злая собака!»


Наконец, Галина вдоволь натрепалась о новых моделях.

— Ну, теперь твой ход, козюлька моя, — напомнил Кирилл, поспешив сменить тему. — Как там Наташка? Ты вот шумишь, а ребенок…