Секты делятся на два типа: тоталитарные и классические. Последние религиозно ущербны и культурно неполноценны, но не деструктивны. Баптизм — пример такой классической секты, с ее членами можно дискутировать и общаться, поскольку баптисты — законопослушны. Тоталитарные секты куда криминальнее и агрессивнее. Они всегда прикрываются какими-то масками: религиозными, политическими, культурологическими… Ну и коммерческими, конечно сомнительными. Все давным-давно усвоили, что власть — это деньги, а деньги — это власть. И ясно, что тоталитарные секты не существуют ради свободного выбора людей. Человека всегда нужно затащить туда, прежде чем он что-либо узнает, пообещав ему именно то, чего ему больше всего не хватает на данный момент.

Безусловно, секты не в силах выполнить своих обещаний. Они ничего не могут дать, только обманут. Это антисистемные организации, которые сами ничего не производят и все время нуждаются в подпитке. Источником может оказаться и крупный бизнес. Создатель секты понимает: заполучив такой источник, можно сорвать гораздо больший куш, и это значительно безопаснее, чем грабить на улицах.

Секты не пытаются легализовать капиталы, а уверенно делают это, что не мешает им заполучать все новые предприятия, попутно выкачивая из них средства. Секта Муна, например, — глобальная бизнес-империя, владеющая заводами, газетами, пароходами и многим другим. Иногда на предприятиях работают сектанты, практически даром, порой предприятие принадлежит секте юридически, что не защищает его от выкачивания ресурсов. Буш-старший регулярно получал определенное количество миллионов за каждое выступление на мунитской конференции.

И в России была одна громкая история, когда сайентологи развалили Московский вентиляторный завод, а его директор был убит.

Аркадий впал в депрессию…

Глава 21

Таня дома практически не жила, постоянно пропадала у своих единомышленников. Вовка был брошен совершенно. Аркадий отводил его утром в детский сад и забирал вечером. Читать что-либо о сектах Таня наотрез отказалась, заявив, что им запрещают читать напечатанное не в их собственной типографии.

Вовка погрустнел еще больше и иногда плакал перед сном. Аркадий утешал его, как умел, говорил, что все наладится, мама вернется в дом… Пустые, никчемные слова… Но как объяснишь все шестилетнему ребенку?

Несколько раз Аркадию звонила какая-то женщина из Таниных «учительниц» и вкрадчивым голосом приглашала приехать к ним, познакомиться… Мол, перед тем как делать определенные выводы, надо увидеть все своими глазами. Но после его достаточно резких отповедей «там», видимо, поняли, что с Таниным братцем каши не сваришь, и отстали.


Устав и замучившись от бесполезных разговоров с сестрой, которую видел редко, Аркадий решил отдохнуть с племянником на Рождество. Ему посоветовали дорогой, но очень комфортабельный пансионат в Подмосковье. Вовка ликовал. В последнее время он буквально вцеплялся в дядьку — единственную опору на всем белом свете.

Как же Таня может бросать ребенка? — нередко думал Аркадий. Секта и это запрещает? Ответа не было…

Шикарный пансионат возле самого озера Аркадию очень понравился. Условия прекрасные, лыжная база, кормят отлично. Володька непрерывно улыбался и носился по пансионату вне себя от восторга.

А на следующий день после приезда Аркадий увидел ее… Она стояла возле окна в столовой и пристально смотрела на заснеженное заледеневшее озеро, словно пытаясь разглядеть там кого-то хорошо ей знакомого и долгожданного. Кого она там старалась высмотреть? Но белое озеро было пустынно в падающих на землю сумерках…

— Здравствуйте! — обрадовался Аркадий, метнувшись к Лёке. Растерянно дернул себя за ухо… — Не ожидал вас здесь встретить! Отдыхаете?

Лёка взглянула на него недоуменно — не сразу узнала — и вдруг тоже обрадовалась. Она приехала сюда на неделю, отказавшись от всяких новомодных надоевших ей курортов, и тосковала, глядя целыми днями на безмолвное нетревожное озеро.

— Пытаюсь, — отозвалась она. — Импресарио не дает покоя, звонит без конца… Думала оторваться от вечной суеты и пожить в тишине… Да разве получится? И тут фанаты не дают покоя, просто шагу не ступишь… Только приехала — уже пристают… Хоть надевай маску, как террористка.

— А давайте я сыграю роль вашей личной охраны, — вдохновенно предложил Аркадий.

Он искал повода быть все время возле нее…

— Как это? — удивилась Лёка. — Переведите!

— Да так… Буду ходить постоянно возле вас и отшвыривать ваших назойливых поклонников.

— У вас не получится, — покачала головой Лёка.

— Почему?

— Не хватит наглости. Тут требуется особая бесцеремонность. У вас ее нет.

— Все равно… Давайте попробуем! — настаивал Аркадий.

— Ладно, рискнем! — засмеялась Лёка. — Я согласна!

И тут подбежал Вовка, схватил за руку дядьку и взглянул на незнакомую женщину застенчиво, но подозрительно. Он панически боялся потерять Аркадия и жил в непрерывном навязчивом страхе, что его последнюю надежду, единственную привязанность и любовь могут навсегда отобрать.

— Это ваш сын? — спросила Лёка. — Как же вы будете меня охранять? Вместе с ним?

— Племянник, — объяснил Аркадий, спешно обдумывая ситуацию.

— А от кого вас нужно охранять? — поинтересовался Вовка и вдруг радостно истошно завопил: — Ой, вы же Тихая! Вы поете по телевизору! Как же я вас сразу не узнал?! Я тоже хочу вас охранять!

Лёка снова засмеялась. И снисходительно-благосклонно согласилась уже на эту двойную «охрану», объявив донельзя довольному и гордому своим новым звездным знакомством Володьке, что теперь она совершенно спокойна за свое будущее.


Лёка страшно тосковала. Пробовала забить печаль и боль вином, коньяком и ужинами в шикарных ресторанах с дорогостоящими поклонниками. Толку никакого… Отвлекалась лишь на время, на несколько часов, а едва попав домой, закусывала губы и принималась бродить, руки за спину, по комнатам из угла в угол.

— Все кругом подлецы и мерзавцы… — бормотала подвыпившая Лёка. — Эта гадина сиськатая Лианка Чебаевская три дня назад опять устроила наезд на меня в ресторане. Заявилась туда в сопровождении сразу двух молоденьких тоненьких и длинненьких супермальчиков. По детям ударилась, дура старая! Увидела меня и устроила скандал… Как всегда… Орала, идиотка, будто я сплю со всеми подряд, — это с больной головы на здоровую! Что пою одну попсу! А что она поет, интересно? Что мои композитор и текстовик — неграмотные козлы, вырытые мной на помойке! — Лёка грустно задумалась. — Я давно ни с кем не сплю… После него мне очень трудно это делать… Но кто поверит?.. А мои личные композиторы и поэты и вправду придурковаты… Только других-то взять негде!

Появившиеся у Лёки с легкой руки импресарио Эдгара придворные композитор и поэт-песенник ее душу не грели и не радовали. Писали они плохо, типа «А у тебя есть палочка-выручалочка, ты взмахнешь и скажешь «Раз!», и все изменится тотчас!» с соответствующей бездарной мелодией. Но народ — ох, уж эта толпа! — почему-то на ура воспринимал эту пошлятину и откровенную чушь. И не мечтал ни о чем другом. А Лёкины излюбленные романсы, которые она так любила петь, дурноватую публику больше не вдохновляли…

Все ждали Лёкиного провала. Как сговорились. Не дождутся! Опытный шахматист в цейтноте выигрывает.


Когда поэт первый раз принес ей свой жуткий текст, Лёка просто хотела его выставить вон. Навсегда.

— Вы думаете, это нормальная рифма — «весна» и «вода»? — язвительно поинтересовалась Лёка. — А эта — «Москва» и «моя»?

Поэт надулся и стал плести что-то о рифмах Маяковского и Вознесенского. Шибко умный…

— Мне такой текст не подходит! — вполуха выслушав его, заявила Лёка. — И петь это не собираюсь ни при каких обстоятельствах!

Но присутствующий при этом композитор, вкрадчивый и ушлый человечек, без конца противно потирающий ладони, уговорил Лёку повременить и не делать поспешных выводов.

— Вы не торопитесь, Леокадия Андреевна, — посоветовал он. — Мы давно работаем с Игорем в тандеме. У нас дружная рабочая пара и большой опыт. Вы попробуйте спеть одну нашу песню! И кроме того, задумайтесь насчет рифм. Ну, даже если бы Незнайка сразу понял, что «палка» и «селедка» — не рифма, разве он стал бы поэтом? Сомнительно… Поэзия — езда в незнаемое…

Чересчур незнаемое, злобно подумала Лёка.

Поэт Игорь смотрел разобиженно и бубнил, что тогда пойдет к Чебаевской. Та якобы давно его приглашала.

Упоминания о Чебаевской Лёка не вынесла и попробовала спеть эту бредовую, на ее взгляд, песню. И неожиданно сорвала чудовищный новый успех. Пришлось примириться и с поэтом, и с композитором, отныне работающими лишь на нее… Платить этим уродам и всякий раз искренне удивляться, как беснуется от счастья зал, слыша очередной «шедевр» дружного тандема.


Взбудораженная, ничего не понимающая Лёка бросилась на дачу к своему верному маэстро.

— Я рад тебя видеть, детка! — воскликнул он и на всякий случай, помня Лёкины страхи, притянул к себе за ошейник Дуньку. — Выглядишь изумительно! Что привело тебя ко мне на этот раз? Думаю, не внезапный приступ любви и сострадания…

Лёка чуточку смутилась.

— Вообще эти лимиты у сострадания очень невелики, — пробурчала она. — А душа быстро замусоривается… Не только у меня, у всех без исключения…

Маэстро кивнул:

— Твоя правда. А умирать передумала? И правильно! А то, помнится, ты как-то звонила мне и лепетала, что совсем погибаешь от головной боли…

Он пристально посмотрел на Лёку. Она потерялась еще больше, хотя сбить ее с толку было всегда довольно сложно.

— Да еще приехать ко мне в такую погоду… — продолжал, как ни в чем не бывало, маэстро. — По небу давно бегают тучи, которые до чего-нибудь нехорошего добегаются.