Сопротивляясь искушению пойти к нему, она резко отвернулась и наткнулась на чью-то мускулистую грудь. Сдавленный смешок вырвался из груди, и мгновение спустя Александра откинула вуаль, закрывавшую голову и часть лица.

– Я так и думал, что это ты, – произнес сэр Кейт, улыбаясь.

Испугавшись, что ее еще кто-нибудь узнает, девушка стала торопливо поправлять головной убор, но он остановил ее.

– Ты похожа на Катарину, – проговорил Кейт, притронувшись к ее непокрытым волосам. – Внешность, характер. Она живет в тебе.

– Пожалуйста, сэр Кейт, – взмолилась она, – если меня увидят, отец прикажет мне вернуться домой.

Вздохнув, дядя Мелиссы опустил руку.

– А нам этого вовсе не хочется, да? Девушка набросила вуаль и только тогда взглянула на него.

– Нет, сегодня последний день, и я намерена досмотреть соревнования.

– Ну тогда ты увидишь и мой поединок, – улыбаясь, сказал Кейт.

– Я думала, что вы больше не будете выступать. Вчера вы сказали...

– Да, но я не могу удержаться от еще одной попытки, – перебил ее дядя Мелиссы. – Но скажи, окажешь ли ты мне честь, маленькая кузина?

Его просьба была настолько неожиданной, что Александра даже отступила назад.

– Неужели? Знак признательности? От меня? Брат Агнессы рассмеялся.

– Тебе не нужно говорить, дочь Катарины, что я слишком стар для тебя. Это я и без тебя знаю. Ты сделаешь это в честь и ради доброй памяти Катарины.

Александра, совершенно не задумываясь о последствиях, спросила:

– Сэр Кейт, вы любили мою мать?

Он был явно поражен ее вопросом, но очень скоро пришел в себя.

– Нет, дорогая моя. Катарина была мне как сестра, и я любил ее только как родственницу, не больше.

Девушка вспыхнула.

– Прошу прощения, с моей стороны было очень неприлично и грубо спрашивать об этом.

Склонив голову, она сняла с руки одну из вышитых алых перчаток, подаренных ей Мелиссой.

– От моей мамы, – произнесла Александра, вручая ему вещицу. В то же мгновение она пожалела, что не подарила что-нибудь другое, – несмотря на солнечный день все еще было довольно прохладно.

Мужчина сунул перчатку за пояс.

– Я восславлю ее, – проговорил он, а затем улыбнулся. – Теперь, пожалуй, пойду промочу глотку, уже время. Все давно пьют пиво, а я еще не сделал сегодня ни глотка.

Дочь Катарины долго смотрела ему вслед, затем бросила взгляд на шатры. Может быть... Она уже совсем собралась идти, потом нерешительно остановилась.

Если ей удастся разыскать палатку Люсьена, хорошо ли он ее примет? И хотя девушка знала заранее, что приятного свидания не получится, все же она поддалась мгновенному порыву и отправилась на поиски.

Пробираясь сквозь толпу зрителей, жующих вкусные румяные пироги среди шатров, в которых рыцари готовились к бою, Александра очень быстро нашла палатки де Готье, расписанные ярко-красными полосами. Перед большим центральным шатром стоял оруженосец Люсьена, начищавший доспехи. А где же он сам?

Девушка долго раздумывала, уйти ли ей несолоно хлебавши или войти внутрь. В конечном итоге она, набравшись храбрости, пошла вперед. Оруженосец, поглощенный доспехами, даже не поднял головы. Ей удалось пройти незамеченной.

Протянув руку к полосе ткани, закрывающей вход, Александра прислушалась к звукам внутри шатра. Тишина. Может быть, Люсьен присоединился к остальным и пирует вместе со всеми? Девушка откинула полог и шагнула внутрь. Люсьен сидел на стуле, и она сразу увидела его обнаженную исполосованную спину. Он сидел молча, опустив голову, а Эрве протирал его раны тряпкой, смоченной чем-то едким.

Пересилив себя и уже не задумываясь о том, чем в нее может швырнуть старший де Готье, Александра шагнула через порог. На нее удивленно уставился Эрве. Девушка немного помедлила, затем подняла вуаль.

Младший брат нахмурился, но ничем другим не выдал ее присутствия. Не отрывая от Александры взгляда, юноша окунул тряпку в травяную настойку и приложил ее к вспухшей ране на плече брата.

На полу шатра лежал толстый ковер, заглушавший шаги, поэтому Александре удалось совсем близко подойти к Люсьену и протянуть не одетую в перчатку руку.

Эрве скептически наблюдал за ее действиями, но все-таки взял тряпку и отошел с ней к Александре. Трясущимися руками девушка приняла ее, окунула в раствор и осторожно приложила к ране. Вытянув шею, он заглянула Люсьену через плечо – его глаза были закрыты. Он спит или просто отдыхает?

Александра осторожно обошла де Готье и остановилась прямо перед ним. Она прекрасно знала, что у него много ран, но все же оказалась явно не готовой к тому, что увидела.

Несколько дней состязаний оставили многочисленные синяки, порезы на руках, груди и животе. Ни один из них не был опасен для жизни, но все были на вид достаточно устрашающими. Но все же Люсьен продолжал упрямо принимать вызовы и получать удары. И все это во имя земель де Готье и ради их спасения.

Будь он проклят, будьте прокляты вы, драгоценные владения, будьте прокляты все де Готье и все Байярды!

От гнева Александра ощутила, как ее бросило в жар. И только тогда она взглянула на Люсьена – он открыл глаза и наблюдал за ней.

Слишком разъяренная для того, чтобы удивляться, девушка швырнула тряпку на пол и подбоченилась.

– Делаешь все, что угодно, лишь бы не жениться на Байярд? – горько спросила она.

Мужчина повел плечами, расслабляя сведенные напряжением мышцы.

– Не могу придумать более достойной причины. А ты? – Взяв рубашку, он надел ее на себя.

Александра долго смотрела на него, стараясь сдержать слезы.

– Когда-то могла, а сейчас нет. – Гордо выпрямившись, она прошла мимо него, пытаясь уйти как можно дальше от этого бессердечного мужчины.

Он позволил ей пройти. Но когда Эрве позвал его, он обернулся и увидел, что брат, загородив дорогу, не выпускает девушку. Потом он признается себе, что ее гордая несломленная фигурка опять бросила вызов его тщательно хранимым от посторонних чувствам. Еще один поединок, и у него соберется сумма, достаточная для того, чтобы заплатить за землю. Ведь рыцарские турниры – это не только победа оружия, но и возможность заработать так необходимые сейчас, после проигрыша Винцента, деньги. Все рыцари в Англии делают то же самое, и только тогда он сможет все объяснить Александре. Черт возьми, как же он устал!

– Останься, Александра, – услышал он собственный голос. – Останься и поговори со мной, пока Эрве будет надевать на меня доспехи.

Глубоко вздохнув, девушка высоко подняла плечи. Обернувшись, она презрительно произнесла:

– Совершенно ясно, где находится твое сердце, Люсьен де Готье. И мне не надо ни единого его кусочка.

– Ты так думаешь? Действительно, ни единого кусочка? – У де Готье и в мыслях не было дразнить ее, но слова сами собой пришли на ум. – А как же любовь, о которой ты столько говоришь?

– Я очень люблю тебя, – отреагировала она, – хотя мне очень стыдно, что я признаюсь тебе в этом.

Люсьен поднялся.

– Оставь нас, Эрве.

Нерешительно потоптавшись, брат исчез.

Наконец они остались одни. Как долго они не были наедине, слишком долго. Сжав руки перед грудью, девушка смотрела на де Готье. Он решительно направился к ней, и лицо его оставалось бесстрастным, хотя она знала, что раны его болели.

Мужчина остановился на расстоянии вытянутой руки.

– Ты потеряла перчатку, – сказал он, указывая взглядом на ее обнаженную руку.

Александра взглянула на перчатку на другой руке.

– Да.

– Может, она была отдана какому-нибудь рыцарю в знак признательности?

– Может быть.

Он удивленно поднял брови.

– Опять сэру Рексолту?

– Нет, другому. Люсьен шагнул к ней.

– А как же знак внимания ко мне? – откидывая рыжие локоны с ее лица, сказал Люсьен. —Что ты преподнесешь мне на память перед последним сражением?

Напоминая себе, что все еще сердится на него, Александра боролась с искушением поцеловать его ладонь.

– Что ты хочешь получить от меня? – как можно небрежнее спросила дочь Катарины. – Мой пояс? Чулки? А что ты скажешь по поводу оставшейся перчатки?

Де Готье довольно долго смотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на брошь, прикрепленную к ее плащу. Дотронулся до броши, затем пальцы его скользнули по нежной шее девушки, заставив замереть ее сердце. Секундой позже плащ упал на пол.

– Мне нужна только память, – сказал Люсьен, глядя на нее горящим страстью и нежностью взглядом.

Девушка понимала, что должна оттолкнуть его так же, как он когда-то оттолкнул ее, но была не в силах пошевелиться, даже когда его пальцы стали расстегивать пуговицы на ее платье. «Разозлись! – приказывала себе дочь Байярда. – Он растоптал твою гордость, не позволяй ему делать с собой все, что ему захочется».

Его грубая шершавая ладонь накрыла ее грудь, заставив Александру вздрогнуть и прижаться к нему. Ее гнев исчез.

– Ты... не надо... – слабо запротестовала она. Большим пальцем мужчина нежно провел по затвердевшему соску.

– Кому ты принадлежишь, Александра? – задал он вопрос, низко склоняя голову. Его губы находились в нескольких дюймах от ее рта.

«Ему, только ему и никому другому».

– Я... – девушка судорожно вздохнула. – Люсьен, не участвуй больше в поединках. – Подняв руку, дочь Байярда дотронулась до покрытого синяками лица де Готье. – Возьми меня в жены, и земли будут твоими.

Мужчина нежно провел губами по ее рту.

– Не могу, – пробормотал Люсьен и затем снова задал свой вопрос: – Кому, Александра?

Заглянув ему в глаза, она поняла, что нужно говорить только правду.

– Тебе, – прошептала она. – Я принадлежу тебе, Люсьен де Готье.

Ее любимый улыбнулся.

– Хорошо, а теперь подари мне знак признательности.

Прижимая податливое тело Александры к обнаженной груди, Люсьен раздвинул языком ее губы и начал ласкать ей рот.