Она даже не заметила, как пролетело время, и, лишь взглянув в потемневшее окно, бросила взгляд на часы. До прихода родителей оставался целый час, и она уже собиралась с духом, чтобы сказать Дане о своей беременности.


— Да… — услышав телефонный звонок, Люба встала с постели и, взглянув на входящий номер, нажала клавишу, — Добрый вечер! Да… Ой… Спасибо огромное! Да, я скачаю, прослушаю и отзвонюсь… Спасибо!..

— Кто это? — Даня протянул руку с дивана и, обхватив Любашу за талию, притянул к себе.

— Это Наташа, — казалось, что её лицо даже в сумеречной комнате светится радостью, — Моя плюсовка готова, они выслали мне её по электронке. Дима сказал, чтобы я прослушала и отзвонилась, нормально или нет.

— Обалдеть… — уложив её снова на постель, Даниил наклонился к её лицу, — Сам Морозов сводит тебе плюсовку, да ещё и спрашивает, понравилось или нет…

— А ты что, ревнуешь?.. — закусив губу, она игриво посмотрела на него.

— Я не ревную… Но предупреждаю… — его рука недвусмысленно скользнула по её бедру, — Как у нас со временем?

— Ещё почти час… — полностью подчинившись его рукам, Люба почувствовала, что теряет ощущения времени и пространства…


…Щелчка дверного замка они не услышали, но последовавший за этим голос Тамары Васильевны вернул Любашу с небес на землю…


— …Твою мать!.. — видимо, споткнувшись обо что-то в тёмной прихожей, женщина выругалась, — Что тут накидали на дороге?! Та-а-а-к… Ботинки чьи-то…


Судорожно разжав объятия, Люба откинула одеяло и наощупь начала искать халат. Включать свет было страшно, и она, потянувшись к спинке стула, неосторожно провела по ней рукой…


— Люба, ты дома?.. — услышав стук из комнаты дочери, Тамара Васильевна на секунду прислушалась и, не дождавшись ответа, шагнула к двери, — Ты чего, спишь, что ли?!


Любаша даже не успела зажмуриться — ярко вспыхнувшая люстра осветила всю комнату. Глядя на обнажённую дочь, свесившуюся с постели в поисках халата, мать снова на мгновение остолбенела, но тут же перевела взгляд на лежащего с Любашей рядом парня…


— Ах, ты, шалава… — стремительно шагнув вперёд, Тамара Васильевна со всего размаху влепила дочери пощёчину — её тяжёлая ладонь впечаталась Любе куда-то в ухо, — Это что ж ты, с таких лет кобелей домой водишь?! Ах ты, ж проститутка!..

— Мама!.. — отчаянно вскрикнув, Любаша схватилась за ушибленное место, — Ты что?!

— Да это я ещё пока ничего… — вторая оплеуха получилась по темени, — Шалава!.. Не зря тебя три дня не было!.. Вот ты чем занимаешься!..

— Перестаньте её бить! — на всякий случай, вцепившись в одеяло обеими руками, Даниил решил подать голос, — Вы что, совсем с ума сошли?!

— Сейчас и до тебя очередь дойдёт… — тоном, не предвещающим ничего хорошего, ответила разъярённая женщина, — Кобелина… Тебе что, потаскух мало?! Ты на кого залез?! Ты на мою дочь залез!..

— Мы уже совершеннолетние… — попытался огрызнуться парень, — Вы что, совсем дикая?..

— Ты на меня ещё голос повышаешь?! — схватившись за одеяло, Тамара Васильевна рванула его на себя, но Даниил держал его крепко, — Ах, ты, кобелина!.. Да я тебе сейчас все твои причиндалы вот этими руками вырву!..

— Мама, перестань!.. — воспользовавшись тем, что внимание матери с неё переключилось на Даню, Любаша нашла, наконец, халат и, надев его, попыталась встать между ними, — Выйди, мы оденемся!

— Что?.. — вытаращив глаза, женщина повернула к ней голову, — Выйди?! Это из своего-то дома?! Мать родную гонишь, да?! Ах, ты, шалава… Привела кобеля, а мать гонишь?!

— Выйди, мама…

— Чтобы через две минуты его духу тут не было… — видимо, в Любашином взгляде было что-то такое, отчего Тамара Васильевна решила немного отступить — ещё раз бросив на молодых людей уничтожающий взгляд, она, громко топая, стремительно вышла из комнаты.


…Любаша держалась до последнего. И крики матери «Не пущу!», и её ужасные оскорбления, когда Люба вместе с Даней, одевшись, пыталась выскочить из дома, остались без ответа и видимых эмоций… Но, оказавшись, в конце концов, вместе с ним на улице, Люба не выдержала — слёзы обиды в три ручья потекли по её лицу…


— Она всегда с тобой так? — обняв её одной рукой, другой Даниил вытирал её щёки, зажав в ладони трикотажную перчатку — Любе показалось, что под конец перчатка полностью пропиталась её слезами.

— Не всегда, но… — продолжая всхлипывать, она нехотя кивнула.

— Но ты же уже взрослая! Как можно говорить такие вещи, ведь ты же её дочь… — возмущение Даниила было вполне искренним, и Люба вдруг вспомнила все старые обиды на мать.

— Да она вообще — дура! — немного успокоившись, Любаша судорожно вздохнула, — Хоть она мне и мать, но… дура!

— Успокойся, ну?.. — взяв в ладони её лицо, Даня притронулся губами к Любашиным губам, — Слышишь?.. Не плачь…

— Теперь мне домой идти вообще нельзя.

— А куда ты пойдёшь?

— Пойду к Верке…

— А потом?

— Потом — не знаю… Но домой я не вернусь… — Люба вдруг горько усмехнулась, — Поеду к Морозовым…

— А что, есть такой вариант? — он пытливо посмотрел ей в глаза.

— Да нет… это я так… пошутила… Хотя… Они говорили, что у них постоянно кто-то гостит… Думаю, не отказали бы бедной девушке…

— Если бы они тебе ещё и с каким-нибудь проектом не отказали… было бы совсем неплохо, — Любаша так и не поняла, шутит сейчас Даниил, или нет — в его интонации были многозначительные нотки.

— Знаешь… — Люба вдруг посерьёзнела, — У них, конечно, всё круто, но я считаю, что, если и пробиваться куда, то только в Москву.

— Согласен. У тебя же есть шансы? Говоришь, Платов просил перезвонить?

— Ну, да… — Люба ответила довольно уклончиво, вспомнив, как на самом деле разговаривал с ней известный московский продюсер, — Только сначала нужно ему плюсовку послать. А я теперь вообще — нищая и бездомная… и одинокая…

— Почему одинокая?.. — шагая по вечерней улице, Даня ещё крепче прижал Любашу за плечи, — А я?

— Кстати… — не ответив на его вопрос, Люба подняла на него повеселевший взгляд, — У тебя сейчас шансов намного больше, чем у меня…

— В смысле?

— Победишь в январе на всероссийском этапе, пригласят тебя в какой-нибудь проект… Уедешь и забудешь про меня…

— Не забуду… — он улыбнулся уголком губ, — Да ещё и победить нужно. А этот этап уже намного серьёзней, и жюри на голову выше, чем сейчас.

— Н-ну… если опять такие же дамочки… — вспомнив о членах жюри — женщинах среднего возраста, явно завышавших оценки смазливому дуэту Дани и Ильи, рассмеялась Люба, — Если снова будут такие же тётеньки, то успех вам будет обеспечен!

— Этих дамочек точно не будет, — уверенно ответил Даня, — а жаль…

— Откуда ты знаешь?

— Ну, так… слышал краем уха… Кстати, ты сможешь узнать заранее, будет ли в составе жюри Морозов?

— Ну, в принципе… — Любаша пожала плечами, — Думаю, что смогу.

— А неплохо было бы съездить к ним на мероприятие. Помнишь, они нас пригласили на день рождения своей деревни?

— Помню… — Люба грустно кивнула, — Только я работаю в тот день. Да и денег сейчас нет. Надо ещё Наташе три тысячи вернуть, что она мне занимала… Карта Веркина-то вместе с паспортом «ушла»…

— Нужно было карту заблокировать.

— Уже, — кивнула Люба, — Верка заблокировала. Деньги на счёте остались. Но она их сейчас пока снять не может…

— А с паспортом что?

— Сегодня с работы заходила в паспортный стол… В общем, пока временное удостоверение личности. А ещё нужно медицинский полис, пенсионное свидетельство… Всё, что было в паспорте, всё пропало. Короче, проблем полно.

— А, если ты на работе поменяешься? — повернувшись к ней лицом, Даня дурашливо пятился назад, — Съездим в морозовскую деревню?.. Деньги я найду.

— Ты хочешь?.. — она подняла на него счастливый взгляд, — Ты хочешь поехать со мной?

— Ну, конечно… — он поцеловал её на ходу, — Только с тобой…

* * *

Простившись с Даниилом у Вериного подъезда, Люба медленно поднималась на третий этаж. Вырвавшись от матери, она сразу выключила телефон, чтобы та не донимала её звонками, и теперь, вытащив его из сумочки, снова включила.

Он всё равно будет звонить…

Она так и не сказала ему о том, о чём собиралась сказать сегодня.

Сначала было не до того… Замедлив шаг, Люба прикрыла глаза… Сладкая, щемящая волна прокатилась по всему телу — она как будто снова ощутила Данины ласки… его поцелуи… Она буквально утонула в них, так, что совершенно забыла сказать ему о своей беременности…

А потом пришла мать.

После их «встречи» Люба уже не могла завести этот разговор… Ей было ужасно стыдно перед Даней за поведение матери, за её оскорбления… После такого говорить о ребёнке просто невозможно!


— Ну, что там у вас опять?! — Вера с порога встретила Любашу вопросом, — Мать мне телефон оборвала… Сказала, что, как только придёшь, сразу ей позвонить.

— Да пошла она… — сняв сапоги и пальто, Люба второй раз за день прошла в квартиру сестры.

— Что случилось-то? Поругались?

— Я из дома ушла.


Рассказывая сестре о том, что произошло сегодня дома, Люба не могла отделаться от ощущения, что она снова переживает те унижения, которым подвергла её Тамара Васильевна. Ей не хотелось вспоминать подробности, но Вера была единственным на свете человеком, кому Любаша могла доверить свои сердечные и не только дела.


— Да уж… — громыхая на кухне кастрюлями, Вера покачала головой, — Досталось тебе… Но ты же мамочку нашу хорошо знаешь.

— Знаю, — Люба угрюмо рассматривала маникюр на ногтях, — и поэтому домой больше не вернусь. Но ты не переживай, я только сегодня у тебя переночую. Завтра придумаю что-нибудь. И вообще… Я, наверное, уеду отсюда.