На мгновение ее глаза вспыхнули, а потом эти удивительные глаза, глаза цвета горной лаванды, потемнели и стали сердитыми. Но он не мог осудить ее за это и еще за то, что ее голос стал глухим, как далекий раскат грома:

– И зачем же ты вспомнил обо мне, Спенсер? Чтобы было с кем развлечься, когда ты свободен?.. Когда выпадет свободный уик-энд?.. Когда ты вдруг сможешь вырваться? А обо мне ты подумал? Что стало с моей жизнью, когда ты бросил меня? – Она пообещала себе никогда больше не встречаться с ним, даже если у нее будет такая возможность. Теперь в этом не было смысла. Он сделал свой выбор, и она должна смириться с этим, даже если он сам не мог этого сделать. Именно поэтому она возвращала ему все его письма, не распечатывая их. – И сейчас что у тебя на уме? – Она вся пылала от гнева, но Спенсер только еще больше восхищался ею. – Получить немного удовольствия, прежде чем уехать? Ну нет, забудь об этом. Иди к черту... или... обратно к ней, все равно ты так и сделаешь, как сделал это в прошлый раз.

Он стоял с совершенно несчастным видом. Он не мог отрицать то, что она говорила, хотя ему очень хотелось сделать это. Он хотел бы пообещать ей, что никогда больше не вернется к Элизабет, но теперь он женат на ней и не представлял себе, как можно устранить эту преграду. Он не мог объяснить, что их супружеская жизнь закончилась, не успев даже начаться. Но именно об этом он думал и именно этого хотел. Он хотел бы навсегда остаться с Кристел.

– Я не могу давать тебе никаких обещаний. Не могу сказать тебе ничего, кроме того, что я здесь, сейчас, в эти минуты я с тобой... Может быть, это не так уж и много... но это все, что я могу тебе дать... Это и еще свою любовь.

– Ну и что теперь? – Ее глаза наполнились слезами, а голос стал хриплым. – Я тоже люблю тебя. Ну и что? Что изменится? К чему мы придем, когда пройдет еще шесть месяцев?

– На этот раз... – Он грустно улыбнулся, ему ужасно не хотелось расстраивать ее. Он вдруг подумал, что ему не надо было приходить сюда, но он знал, что все равно не выдержал бы и пришел. – Через шесть месяцев у тебя будет пачка писем из Кореи... Если, конечно, на этот раз ты будешь их читать.

Она отвернулась, чтобы он не видел, как она плачет. Он был все так же красив, и она любила его уже так долго... Она снова повернулась и посмотрела на него. В этот миг она вдруг поняла, что в глубине души для нее совсем не важно то, что он женат. Он принадлежит ей с тех самых пор, когда они встретились в первый раз. И может быть, да, может быть, ей стоит взять от него то, чего она так хочет и что он может ей предложить, и сделать это прямо сейчас, пока он не уехал в Корею.

Кристел опустила голову, обдумывая его слова, а потом опять повернулась и посмотрела на него:

– Я бы хотела набраться храбрости и сказать тебе, чтобы ты уходил... – Она не закончила фразы.

– Я уйду, если ты действительно этого хочешь. Я сделаю так, как ты пожелаешь. – «А потом буду мечтать о тебе всю жизнь...» – Если ты действительно этого хочешь, Кристел. – Он посмотрел на нее и коснулся ее щеки тонкими нежными пальцами. Его слова прозвучали очень тихо. Он ее любит. И должен сделать для нее что-нибудь. Это именно такая любовь, про которую он пытался говорить с Элизабет. Любовь, которой у них с женой никогда не было и никогда не будет. И теперь он знал это абсолютно точно.

Кристел покачала головой и посмотрела на него полными нежности глазами.

– Нет, я этого не хочу, – честно сказала она. Она никогда не лгала ему, и он еле расслышал ее слова, но в ответ на них его сердце затрепетало от счастья. – Может быть, сейчас это как раз то, что нам нужно... эти несколько дней... несколько незабываемых минут... – Казалось, что это так бесконечно мало, но это было все, что они имели. И им обоим казалось, что эти минуты стоят целой жизни.

– Может быть, когда-нибудь у нас будет гораздо больше... но я не могу сейчас тебе этого обещать. Сейчас я ничего не могу тебе пообещать. Я не знаю, что со мной может случиться. – Он выглядел растерянным, но сказал правду.

Она, странно улыбнувшись, взяла его за руку и начала медленно подниматься по ступенькам, ведущим в дом миссис Кастанья.

– Я знаю.

Он почувствовал себя совсем мальчишкой, когда зашел в дом следом за ней, все еще держа ее за руку и любуясь водопадом сияющих волос и изяществом ее стройного тела, в то время как она осторожно поднималась по лестнице, ведя его за собой. Она обернулась всего один раз и приложила палец к губам, давая ему тем самым понять, чтобы он не шумел. Достав ключ из кармана джинсов, она открыла дверь и пропустила его в комнату. Ей не хотелось, чтобы миссис Кастанья заметила их. Она наверняка поднимет шум. Ей совсем не по душе, когда живущие у нее девушки приводили к себе мужчин, а мужчины – девушек. Иногда, конечно, такое случалось, и если она это обнаруживала (а обычно она замечала нарушение правил), она поджидала постояльцев перед дверью своей комнаты и на весь дом делала им серьезные предупреждения.

– Разувайся, – прошептала Кристел, в то время как сама, беззвучно скинув ковбойские ботинки, натянула пару красных носков, которые когда-то принадлежали ее брату. Потом улыбнулась Спенсеру и присела на краешек кровати. Она выглядела совсем ребенком. Иногда Спенсер видел в ней ту же маленькую девочку, которую увидел в первый раз, но потом вдруг она в одно мгновение превращалась в молодую женщину.

Он сел около нее на кровать и, шепча нежные слова, начал гладить ее по волосам, а потом поцеловал. Это был долгий и нежный поцелуй. Он вложил в него весь свой пыл, отчаяние и сожаление о том, что он может дать ей так мало.

– Я очень люблю тебя... – шептал он, зарываясь лицом в ее волосы. – Ты такая... ты самая лучшая...

Он до боли хотел овладеть ею и едва сдерживался, чтобы не сорвать с нее одежду. Но когда он осторожно коснулся пуговиц на ее рубашке, он вдруг почувствовал, как она вздрогнула и слегка отстранилась. Спенсер отпустил ее и отодвинулся, испугавшись того, что он сделал, но в следующий момент она сама страстно поцеловала его, давая ему понять, что путь свободен. Он осторожно посмотрел на нее, боясь, что она еще девственница.

– Ты боишься?

Она покачала головой и закрыла глаза, а он, осторожно положив ее на кровать, начал медленно снимать с нее одежду. Ненадолго прервавшись, он встал и поплотнее задернул шторы. Когда же она осталась лежать нагой на узкой кровати, он сам разделся и лег под одеяло рядом с ней. Для Спенсера она была все той же застенчивой девочкой, которую он увидел впервые четыре года назад, и он не хотел смутить ее, или обидеть, или сделать ей больно. Он думал только о том, чтобы ей было хорошо, зная, что эти бесконечно долгие минуты они оба запомнят на всю жизнь. Она была еще прекраснее, чем он себе представлял, и в тот момент, когда он наконец вошел в нее, они оба застонали от блаженства. Она забилась в его руках, и он продолжал целовать, ласкать ее и нежно шептать слова любви. Эти блаженные мгновения, казалось, длились бесконечно долго, и когда наконец все закончилось, он еще крепче прижал ее к себе. Ему хотелось держать ее так как можно дольше, чтобы слиться с ней воедино, чтобы ничто на свете никогда больше не разлучило ни их тела, ни их души.

В полузабытьи Кристел лежала в его объятиях, и Спенсер вдруг нахмурился, заметив слезу, скатившуюся у нее по щеке.

– Кристел... с тобой все в порядке? – Вдруг он почувствовал себя страшно виноватым перед ней. – Ты сожалеешь о том, что произошло? – Он так мало мог предложить ей, и даже на это он не имел никакого права, но все-таки... все-таки он безумно любит ее.

Она покачала головой и, улыбнувшись сквозь слезы, прошептала:

– Конечно, не жалею... Я люблю тебя.

– Тогда что с тобой?

– Ничего. – Она снова покачала головой и на какое-то мгновение вспомнила о том, что сделал с ней Том, хотя то, что произошло сейчас, не имело с тем событием ничего общего.

– Скажи мне. – Он опять прижал ее к себе и почувствовал, как горячие слезы закапали на его обнаженное плечо. Она попыталась смахнуть их, но они только еще сильнее побежали у нее по щекам. Он нежно гладил ее, очень обеспокоенный этими слезами. Он вдруг понял, как все это время был нужен ей, ведь она такая юная и ранимая и у нее нет никого, кто бы мог позаботиться о ней. Никого, кроме Спенсера. А для него это было совсем не просто, особенно теперь, когда он вот-вот должен уехать. – Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне, о чем ты думаешь.

– Я думаю о том, как я счастлива. – Она опять улыбнулась сквозь слезы, но он понял, что она не говорит ему правду.

– Ты меня обманываешь. Могу поклясться, что сейчас ты плакала. – Ему было так хорошо с ней, он упивался запахом ее нежного тела и блеском шелковых мерцающих волос. Ему нравилось в ней абсолютно все. – С тобой что-то случилось? – Он старался спросить ее как можно мягче, но она только еще сильнее заплакала в ответ. Он уже начал догадываться, но не решился спросить ее напрямик, и все же история о том, как она бегала с отцовским ружьем за Томом Паркером, никак не шла у него из головы. Она посмотрела на него с грустью и кивнула.

– Может быть, расскажешь мне об этом?

– Я не могу... Это... это так ужасно...

– Да, наверное. Но теперь прошлое уже не имеет значения, любимая. Что бы это ни было, теперь все позади. И если расскажешь об этом, тебе легче будет все забыть.

Она все еще колебалась, глядя на него долгим и внимательным взглядом. Что он подумает, если она скажет ему, что ее изнасиловал Том Паркер? Но потом, решив, что должна ему довериться, очень тихо и медленно рассказала ему ужасную историю. Он лежал неподвижно и не произнес ни звука, а лишь обнимал ее, пока она говорила, всхлипывая и прижимаясь к нему. Ей стало легче и спокойнее от того, что она все рассказала, и еще от того, что она лежала в объятиях Спенсера. Его глаза блестели от гнева, но голос был тихим и нежным, когда он заговорил: