Диана видела, что у камер и за декорациями поднялась суматоха. Никто не понимал, что происходит и как это остановить. Спектакль продолжал идти в эфир. До его окончания еще оставалось десять минут. Они не могли прервать трансляцию. Диана завладела спектаклем.

— Было совсем нетрудно заманить твоего мужа снова ко мне в постель. В конце концов, я как любовница гораздо лучше.

Диана наблюдала за тем, как смертельно побледнела Келли.

— Я была той, кто в состоянии удовлетворить его. Тебе со мной не сравниться. И ты никогда этого не достигнешь — она продолжала наступать на Келли. — Ты знаешь, что мы смеялись над тобой? Все время. Часами, когда лежали на постели и отдыхали после удовлетворения своей страсти.

Диана еще ближе придвинулась к Келли, выплевывая свои слова прямо ей в лицо.

— Ты никогда не сможешь удержать мужчину, потому что всегда найдется кто-то, вроде меня, чтобы увести его у тебя.

Келли протестующе покачала головой. Все было не так. Все! Диана не должна была говорить ничего подобного! Эти слова в сценарии отсутствовали!

Она хотела найти убедительный довод, чтобы опровергнуть обвинения Дианы, сбить ее садистский взгляд, но не могла. Потому что уже не была Мелиссой, а Диана — Таней. Все это имело отношение к Грэхэму.

— Все слухи правдивы, — прошептала Диана. — Все до одного.

— Нет, — смогла пошевелить Келли почти неподвижными губами.

— Д-а-а-а, — шипела Диана, решив добавить еще больше масла в огонь к тому пожару, который она уже разожгла. Ее не волновало, что она тоже может сгореть в этом огне. То, что она собиралась сделать, стоило того. — Как бы ни отрицал всего этого Грэхэм, я знаю, что это правда. Фотографии не лгут, не так ли?

— Включайте следующую программу, — закричал режиссер, как только сцена подошла к концу. Он пулей полетел к месту, где снималась сцена, столкнувшись с Дианой. — Какого черта ты вытворяла сейчас? Мелисса и Таня должны были помириться. Это зачеркивает все эпизоды, которые мы уже сняли!

Диана не слушала его.

Ее как ветром сдуло с места съемок. Весело мурлыкая про себя, она пошла в свою костюмерную, даже не взглянув в сторону дочери.

Келли сдерживала слезы. Она не собиралась плакать. Нет! То, что сделала ее мать по отношению к ней, переходило границы допустимого. Она намеренно, с целью, зло унизила ее перед сотрудниками. Миллионы зрителей на своих экранах увидели, что роман с настоящим мужем Келли был на самом деле.

Но это неправда! Такого не было! Диана хотела, чтобы она сомневалась в Грэхэме. Но этого не будет. Нет!

Слезы исчезли. Келли смахнула их рукой. Осмотревшись по сторонам, она увидела лица, полные сочувствия, жалости. Но она увидела и другое. Хитрые взгляды, насмешки тех, кто поверил Диане.

Могло ли быть такое? Неужели муж обманывал ее?

Келли побежала в свою костюмерную.

* * *

Свежие экземпляры бульварных газет уже лежали на столике в костюмерной Дианы. Она сразу начала в них копаться, с интересом читая заголовки, любуясь фотографиями, на которых была изображена с Грэхэмом в постели. Газеты поместили все снимки, которые она разослала.

Диана визжала от удовольствия. Она сделала это! Содеянное ею привело ее в состояние еще большего экстаза, чем настоящий секс! Она и не подозревала, что может получить такое сильное впечатление. После такого брак Келли и Грэхэма расколется, как ореховая скорлупа. Келли не сможет отрицать то, что увидит собственными глазами. Диана была уверена, что все эти газеты уже ожидают Келли в ее костюмерной.

Никто не упрекнет ее в том, что она непредусмотрительная мать.

* * *

Неужели такое могло быть? Келли смотрела бульварные газеты, которые нашла в костюмерной.

Как такое могло случиться?

На снимках — Грэхэм и ее мать вместе в постели. Может, это старые фотографии? Неужели свежие? Она просмотрела несколько снимков… сделаны во время съемок «Долгой дороги домой». Ее мысли лихорадочно заметались.

Свежие.

Во время ее брака.

Недавно снятые.

Адюльтер.

Недавно.

Во время съемок «Долгой дороги домой».

Недавно.

Фотографии не лгут, не так ли?

Недавно.

Все, что сказала Диана, правда…

— Нет! — Келли возопила, желая уйти от правды, вносящей хаос и дикую сумятицу в ее мысли. — Н-е-е-т!

В этот момент раздался стук в дверь ее костюмерной.

Грэхэм переложил букет роз из одной руки в другую, в которой держал двухфунтовую коробку шоколада. Подняв освободившуюся руку, он постучал в дверь костюмерной Келли.

— Келли, цветочек? Здесь моя хорошенькая леди?

Грэхэм чувствовал себя романтиком. Ну, как еще можно дать понять, что он влюблен? Он не мог дождаться, когда помирится с Келли. Ему ее так не хватало! Он хотел видеть ее снова улыбающейся и смеющейся… Ему хотелось увидеть и услышать, как она скажет, что любит его, почувствовать, как ее руки обнимут его и как они будут без передышки заниматься любовью.

Дверь костюмерной приоткрылась. Грэхэм, собираясь войти, увидел внезапно возникшую из-за двери Келли со слезами на щеках и с таким выражением на лице, какого он никогда не видел прежде: оно было полно ненависти.

— Келли, что случилось? В него полетели газеты.

— Ты лгал мне! — кричала она в отчаянии. — Все время, когда ты говорил, что любишь меня, ты лгал! Держал меня за дурочку! Я думала, что нужна тебе, что ты любишь меня! Но ты никогда не любил! Никогда!

Разрыдавшись, Келли выскочила, побежав к ближайшему выходу.

— Келли, подожди! — позвал Грэхэм, бросая подарки, которые он принес, и становясь на колени, чтобы собрать разбросанные газеты. — Что происходит?

— Я бы сказала, что ты снова станешь холостяком, — выкрикнула Диана из своей костюмерной, наблюдавшая эту сцену.

— Ты! Мне следовало это знать! — Грэхэм бросил на Диану презрительный взгляд. Затем его глаза остановились на страницах, которые он держал в руках. — Что ты наделала!? — от ужаса у него перехватило дыхание. — Что ты наделала?

— Только то, что нужно было сделать. Грэхэм как сумасшедший рвал газеты.

— Я не перенесу больше этой дряни, рассчитанной на то, чтобы разорвать наши отношения с Келли.

— Я видела, как она бросилась тебя обнимать, — торжествовала Диана.

— Она любит меня!

— Любила, — издевалась Диана. — Теперь она ненавидит тебя.

— Келли никогда не будет ненавидеть меня. Она выслушает меня, увидишь, клялся Грэхэм, понимая, что напрасно тратит время на Диану. — Она любит меня.

— Удачи тебе. Она теперь тебе очень нужна, — ехидно сказала Диана.

Грэхэм с ненавистью посмотрел на нее.

— Ты настроена патетически, но скоро получишь то, что заслужила. Ты сука! Я надеюсь, что увижу это.

Машина никак не заводилась. Келли вставляла ключ, включая зажигание, поворачивая его снова. Мотор зарычал раз, затем другой, перед тем как заглохнуть.

— Проклятье! — закричала она, в отчаянии крутя руль. Затем обхватила лицо руками. Ей нужно было выплакаться. Боль рвала ее сердце на части. Как Грэхэм мог так с ней поступить? Как мог воспользоваться ее любовью и так бездумно бросить ее? Она думала, что он любит ее. Но он не любил. Он никогда не любил ее.

— Келли! — кричал Грэхэм, подойдя к стоянке машин.

Услышав его голос, она запаниковала. Он шел к ее машине. Она смахнула поспешно слезы и снова повернула ключ зажигания. Только не видеть его, не встречаться, не выслушивать больше ту ложь, которая так легко слетала с его губ.

— Заводись, — молила она. — Пожалуйста, заведись.

Мотор не поддавался на ее уговоры. Взглянув через ветровое стекло, она увидела, что Грэхэм подходил все ближе. Деваться было некуда, и она немедленно закрыла ветровое стекло и двери, сознавая всю ненадежность своего положения.

Грэхэм подошел с той стороны, где она сидела, и стал на корточки. Лицо его оказалось на одном уровне с лицом Келли.

— Келли, родная, ты должна выслушать меня, — умолял он.

— Я не хочу тебя слушать. Я не хочу ничего слушать. Никогда! закричала она, и снова слезы потекли у нее по щекам. — Ты лгал мне, и я никогда не прощу тебе того, что ты сделал со мной.

— Келли, не верь тому, что ты видела.

— Уходи, Грэхэм. Уходи и оставь меня одну. Я никогда не захочу увидеть тебя снова… — Келли попыталась снова завести мотор, но ей не повезло. Она нажала сигнал машины, надеясь, что кто-нибудь из охраны у главных ворот услышит и подойдет посмотреть, что происходит. Она не выходила из машины, не хотела, чтобы Грэхэм приближался к ней вплоть до того момента, пока они не придут на бракоразводный процесс.

— Нет, я не уйду, — не уступал он. — Не сейчас! Не уйду до тех пор, пока ты не дашь мне возможность объяснить тебе.

— Объяснить? — резко заявила она, повернув к нему лицо, залитое слезами. — Позволить тебе объяснить? Что здесь объяснять? Вы с Дианой нарисовали очень даже ясную картину. — Келли истерически засмеялась. — Почему я должна тебе дать возможность что-то объяснять, чтобы облегчить твою виноватую совесть? — она снова нажала на сигнал, на этот раз изо всех сил, сигналя долго и сильно.

Грэхэм застучал в закрытое окно, отделявшее его от жены, со все увеличивающимся отчаянием:

— Открой дверь!

— Никогда в жизни! Между нами все кончено, Грэхэм. Кончено! Моя мать хотела, чтобы ты вернулся. Вот теперь пусть и забирает тебя. Я не собираюсь сражаться за тебя.

— Как ты можешь такое говорить? — спросил он ошеломленно. — Как ты можешь так легко уступить? Разве ты не любишь меня?

— Нет! — закричала Келли с такой ненавистью, на которую только была способна, желая сделать Грэхэму так же больно, как он сделал ей. — Я не люблю и не хочу любить тебя. Никогда больше. Мне очень больно. Я устала от боли. Я не люблю тебя больше, Грэхэм, после того, что у тебя было с ней.