Если тебе интересно узнать, как я поплатилась за мои преступления (мне кажется, что спустя столько времени тебя это не очень интересует), я могу сказать, что те годы, которые я провела с Джулианом и Одри, вполне стоили самого ужасного наказания!

Пару лет назад я решила, что мне пришло время встряхнуться и освободиться от них. Физически я была уже в состоянии начать трудиться, и я пошла работать в аптеку кассиром. (Я до сих пор работаю кассиром.) Я сняла меблированную комнату, работала весь день, вечером возвращалась в свою комнату — и все. Так протекала моя жизнь, не очень-то интересно, но я была свободна! И мне это доставляло радость.

Ты правильно догадалась — я вышла замуж за своего босса, Пьера Лазаруса. Как тебе нравится его имечко?! Да, он наполовину еврей. Maman, наверное, прокляла меня из могилы. Но я уверена, что Бог этого не допустит! Пьер очень милый и добрый человек, он прекрасно относится ко мне. Мне повезло, что он на мне женился, хотя maman, видимо, назвала бы наш брак мезальянсом. Но Пьер все знает и не осуждает меня. Он считает меня красивой! Прошло так много времени, когда говорили, что Дезирэ дю Бомон — красавица!

Пьер готовит лекарства по рецептам, а я веду бухгалтерию (у нас еще работают несколько человек, так как наша аптека достаточно большая). У нас прекрасная квартира недалеко от аптеки, потому что мы работаем допоздна. Как сказала бы maman, я стала принадлежать к мелкой буржуазии. Все не так уж плохо, поверь мне. Я сижу за кассой в черном платье (мне кажется, что так лучше), на мне надето жемчужное ожерелье, я ношу пучок. У меня длинные красные ногти и одеты четыре кольца. (Кассиры всегда следят за своими руками, делают маникюр и носят кольца. Ты когда-нибудь слышала об этом?) Я пользуюсь великолепными французскими духами, самыми лучшими, какие есть у нас в продаже!

Раз в неделю мы бываем в кино. Мы часто ходим к «Антуану» и в другие хорошие рестораны, как было в прежние дни. Можешь мне поверить — я счастлива! И Пьер тоже!

Вот я и рассказала тебе всю мою историю, Утренняя Красота, как мы говорили, когда были маленькими. Теперь я подошла к концу.

Я написала много храбрых слов по поводу того, что не буду просить у тебя прощения. Я также не прошу, чтобы ты пожелала мне счастья и удачи. Я знаю, ты не исповедуешь теперь католическую веру, а я не знаю, кто же я теперь. Наверное, никто. Но у меня такое чувство, сестренка, что Иисус возлюбит тебя, если ты не будешь больше ненавидеть меня.

Твоя любящая сестра Дезирэ.

Р.S. Я видела фото Кики и Анджелы, они просто прекрасны! Я не смогла удержаться и немного поплакала, когда смотрела на них. Совсем немного!»

Мари перечитала письмо и вытерла платком глаза. Затем она села за письменный стол и, взяв лист бумаги, написала:

«Дорогая сестра,

я не ненавижу тебя; я тебя простила; я желаю тебе всего наилучшего.

Мари».

Немного подумав, она порвала записку и спустилась в кладовую, где кипела бурная деятельность: четверо горничных мыли фарфор, бокалы, рюмки, чистили серебро.

— Герман, найдите, пожалуйста, большой деревянный ящик. Мне нужно отправить серебро. Я хочу, чтобы вы все очень хорошо упаковали, чтобы ничего не погнулось!

В свое время Мари подарила часть серебра, принадлежавшее семьям дю Бомон и Манар, — своим кузинам и дядюшке Полю, незадолго до его смерти. Все украшения она отдала своим дочерям, так же как и столовые приборы и блюда. Теперь у нее осталось примерно десять или двенадцать приборов старинного серебра, вазы, блюда и великолепные подсвечники. Она собрала все это вместе. Да, настало время прекратить вражду, как сказала Дезирэ, чтобы все возвратилось на круги своя!

Она написала адрес, куда нужно было переслать подарок, и отдала его дворецкому.

— Герман, все, что я отобрала, следует отправить по этому адресу.

— Абсолютно все, мадам?

— Да, это свадебный подарок!

Мари была рада, что Эдвард не присутствовал при ее «широком жесте», — она бы чувствовала себя очень глупо. Но она сделала этот широкий жест, и у нее было прекрасное ощущение!

2

Кики была намерена использовать Нормана Гринберга, делать что угодно, чтобы добиться своей цели, торговаться и… так далее. Но у Нормана Гринберга были свои представления, кто кого будет использовать. Кики Девлин была богатой и красивой блондинкой, но ему были не нужны ее деньги, а стройные тела стоили недорого в Голливуде. Дома у него была прекрасная жена — блондинка. Его не занимал секс, его интересовала собственная репутация, он мечтал, чтобы его признали гением среди адвокатов!

Он посчитал сложные отношения Кики с Лайемом Пауэром и студией «ПИФ» весьма перспективными для него, это настоящая юридическая головоломка с захватывающим концом. Если они выиграют, он окажется в центре внимания. В этой истории присутствовал и сын Пауэра, губернатор штата и муж сестры Кики, по-своему известной личности. Анджела была центром всего, если только Кики не ошибалась насчет того, что старик Пауэр использовал ее, чтобы продемонстрировать Анджеле, на что он способен, если она вдруг решится выйти из-под его влияния. Кроме того, существовала и сама студия. Лайем Пауэр был главной фигурой, у него было большее количество акций; но были и другие держатели акций, чьи интересы были бы нарушены, если талант Кики Девлин — крупной звезды, приносившей доходы, — подвергался давлению со стороны Пауэра из-за его личных соображений.

В данной ситуации основным был вопрос: имеет ли студия юридические права не давать актерам работать и зарабатывать себе на жизнь, используя статью временного отстранения от работы, включенную в контракт, одновременно не разрешая работать им и в другом месте до истечения срока действия контракта.

Норман собирался проверить это в суде, причем не только в обычном, но, если потребуется, довести дело до Верховного суда. Он все равно не сдастся! Он должен добиться правильного решения! Может быть, ему удастся значительно изменить отношения между звездами и студиями. Все газеты по всей стране будут писать о нем, все будут интересоваться судебным иском, связанным с Голливудом.

* * *

— Вы хотите, чтобы он подал на вас иск? — спросила Кики. — Что-то я ничего не понимаю. Я хочу прервать мой контракт. Я считала, что это я должна предъявить ему иск!

— Единственно возможный вариант добиться для нас законного постановления по поводу правильности вашего отстранения от работы в студии и вытекающей из этого невозможности работать где-нибудь еще — это если вы сделаете картину в другом месте. И тогда пусть Пауэр возбуждает против вас дело. Мы станем вас защищать и будем надеяться, что суд все решит в вашу пользу. Они представят нам решение, что все, что вы делали, было в рамках закона, а его действия были незаконными, и вы будете свободны. Все очень просто.

«Просто? — подумала она. — Этот мужчина — простак. Он просто наивный дурачок».

— Но как я смогу сниматься в кино? Кто захочет делать картину со мной? Ни одна студия не станет со мной связываться. Они побоятся, что с ними будут судиться. Кроме того, они все заодно, чтобы было легче справляться с беззащитными актерами.

«Если он действительно с отличием закончил Гарвард, как он это утверждает, то почему же он не знает таких элементарных вещей?»

Норман улыбнулся:

— Нам не нужна студия. Мы будем иметь дело с независимым продюсером.

— И где же мы найдем независимого продюсера, который даст мне главную роль? Даже я прекрасно понимаю, что я не самая великолепная кинозвезда! Почему вдруг независимый продюсер захочет связываться со мной и иметь мои проблемы со студией?

Норман снова улыбнулся:

— Мы должны попытаться подставить Лайема Пауэра, поэтому мы организуем компанию, чтобы снять фильм. Нашу собственную компанию. Вашу компанию. «Девлин продакшнс» или лучше — «Крэнфорд продакшнс». Мы найдем сценарий и наймем режиссера. Нам также будет нужно найти хорошего актера на главную мужскую роль и достать денег под картину. Существует одна очень важная вещь — мы должны все делать в полной секретности до тех пор, пока не будем готовы к показу фильма, чтобы Пауэр не смог действовать и опередить нас.

— Вы говорите — хорошего актера-мужчину?

Он утвердительно кивнул.

— Как Брэд Крэнфорд?

Он снова кивнул головой:

— Как вы считаете, он на это пойдет?

— Да, я уверена, что он пойдет на это, если я попрошу его.

— Хорошо. Но пока не говорите ни слова Брэду. До тех пор пока у нас не будет сценария и места, где проводить съемки. Надо сделать так, чтобы никто не знал об этом как можно дольше.

Он откинулся назад в своем большом кресле и улыбнулся:

— Вот было бы здорово, если бы мы ко всему прочему сделали кассовую картину!

— Действительно здорово, — сказала Кики, все еще сомневаясь. Норман никак не реагировал на нее в сексуальном отношении; теперь он начал рассуждать о картине, где она будет играть главную роль, но с участием ее мужа.

— А зачем нам нужен Брэд?

— С его помощью мы сможем достать деньги.

Так вот в чем дело, используя только ее имя, денег они не получат!

— Черт возьми, как жаль, что мы не сможем привлечь вашу сестру! — Он засмеялся при мысли использовать Анджелу дю Бомон Пауэр, чтобы подсидеть Лайема Пауэра. — Вот что значит известное имя. Мы сможем достать миллионы! С Брэдом Крэнфордом и Анджелой дю Бомон Пауэр мы смогли бы заново снять «Унесенные ветром»!

— Интересно, а какую же роль я стала бы играть там? Мамушки или же тетушки Питтипэт? — грустно поинтересовалась Кики, но Норман Гринберг все смеялся и смеялся, он просто не мог остановиться.

— Я еще раз повторяю, Кики, — необходимо соблюдать совершенную секретность! Мы больше не сможем встречаться в моей конторе. Мне бы не хотелось, чтобы мои сотрудники знали, чем мы занимаемся. Вы должны начать читать пьесы, и романы, и все сценарии, которые присылают Брэду. А я начну заниматься организацией творческого процесса, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Я буду информировать вас. Я позвоню, когда мы сможем встретиться, и поищу место, где нас никто не сможет увидеть.