– Джой Эверхарт, – пробивается через треск на линии мамин голос.

– Мам?

– Зори? Это ты? У тебя все в порядке?

В ее тоне присутствуют безумные нотки.

– Не волнуйся, у меня все хорошо, – говорю ей я и поднимаю глаза на огромную карту на стене, – я в Кингс Форест.

Она протяжно вздыхает:

– О господи, Зори. Я так волновалась. Почему ты не отвечала на мои эсэмэски?

– Здесь нет покрытия сотовой связи, – отвечаю я, – мы же с тобой об этом говорили, ты что забыла?

– Да, действительно говорили, – говорит она, – но ты даже не представляешь, какое для меня облегчение слышать твой голос. Погоди-ка, ты говоришь, что вы в заповеднике? Но почему не на гламурной турбазе?

– Э-э-э…

Может, рассказать все как есть? Ненавижу врать маме. Но если я решу остаться здесь с Ленноном, то ей ничего этого говорить нельзя. Теперь, когда мне, хочу я того или нет, надо принимать решение, я закрываю глаза и позволяю сорваться с губ первым попавшимся словам, которые и станут моим выбором.

Раз, два, три…

– Помнишь я говорила тебе о походе в глубь территории? – говорю я. – Мы в него как раз и отправились. Прямиком на звездную вечеринку.

О господи, неужели я действительно это сделала? Неужели пойду дальше с Ленноном?

Так оно и есть.

На меня накатывает волна облегчения, снимая с плеч груз, расслабляя все члены.

– Я очень плохо тебя слышу. Ты говоришь, что отправилась в поход в Кондор Пик? – спрашивает мама голосом, который теперь выше на целую октаву: – Я думала, ты поедешь на автобусе. Ты идешь одна?

– Это недалеко, и я не одна, – заверяю я ее. – Когда доберусь до места, меня встретят доктор Вирамонтес и Авани, они тоже будут на звездной вечеринке.

– Ну хорошо, а с кем ты?

Вот так, кусочек дерьма в виде вишенки на торте. И почему я не написала сценарий?

– Наши планы на эту неделю поменялись. А я с проводником, так что можешь не волноваться.

– С проводником?

– Да, с человеком, который прекрасно ориентируется среди дикой природы. Сейчас мы находимся на базе у станции рейнджеров.

– Зори…

– Мам, говорю тебе, у меня все хорошо. Здесь в лагере много семейных туристов и есть рейнджер заповедника. Я в полной безопасности. Верь мне, пожалуйста. Ты должна мне доверять, иначе я не получу от этого похода никакого удовольствия. Помнишь, ты говорила мне не осторожничать, но быть благоразумной?

Она вздыхает:

– Но ты же ведь у меня умничка, правда?

– Умнее не бывает. Клянусь тебе моим рюкзаком.

– Ну хорошо, ладно. Пусть будет по-твоему. – В ее голосе слышится облегчение. – Как там твоя крапивница?

– Все под контролем.

– Ну и слава богу. Продуктов достаточно?

– Ага. И деньги, которые ты давала на всякий пожарный, у меня тоже остались.

Она на секунду умолкает, потом спрашивает:

– Ты там хоть отдыхаешь?

Я смотрю на Леннона. Возвышаясь на пару дюймов над рейнджером, он показывает какую-то точку на ламинированной карте, разложенной на столе. И выглядит до безумия хорошо. В последний год я не позволяла себе слишком часто о нем думать, зато думаю сейчас, и от этого внутри у меня все трепещет. Этот голос, эти губы, это…

– Зори?

Вот блин!

– Что? А, да, мам, конечно же отдыхаю…

Укус змеи, медведь и самый классный поцелуй в моей жизни.

– От постоянной ходьбы все болит, мне не мешало бы принять душ, но вообще здесь просто изумительно.

– Это же супер, я так за тебя рада, – говорит она, и ее тон теперь выдает счастье.

Люблю, когда мама счастлива. Она заслужила человека получше, чем мой дерьмовый отец. Рассказ Леннона о том отеле вонзается в мои мысли, и груз этой тайной истории все сильнее и сильнее давит на плечи. Но я все еще не могу набраться храбрости и рассказать ей об отце. И уж тем более по телефону. Только не так и не здесь. Я боюсь причинить ей боль, но еще больше боюсь потерять. Поэтому сообщаю лишь день, когда буду в Кондор Пик, и еще раз заверяю, что у меня все хорошо.

Какая же я эгоистичная, самовлюбленная личность.

– Маленькая моя, – говорит она, переходя на другой тон, – ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Мой пульс набирает обороты.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, я не люблю тайн.

– Знаю.

– А когда что-то держат в тайне, то, как правило, далеко не из лучших побуждений.

О господи! Неужели мама знает, что я здесь с Ленноном? Или она говорит об изменах отца? Нет, не может быть. Это у меня уже паранойя.

– Да, я знаю, порой это выглядит как… – Она на мгновение умолкает. – Зори, я переживаю за тебя больше, чем ты можешь представить, но…

– Что «но»?

Почему она говорит о каком-то «но»?

– Я просто хочу быть уверена, что ты ничего от меня не утаиваешь, – уже тверже продолжает она.

– Я знаю.

– Вот и хорошо, мне этого достаточно.

Достаточно? Что происходит? Почему мама так шифруется? Наверное, надо рассказать ей о Ленноне. Но в этом случае, боюсь, она скажет отцу, они приедут сюда и заберут меня домой. А я уже приняла решение. Да, для этого мне потребовалась целая вечность, но теперь, когда выбор сделан, я действительно не хочу возвращаться в Мелита Хиллз.

Ненавижу ей врать.

Но хочу продолжить наш с Ленноном поход.

Ну почему, почему все так сложно?

Записанной заранее мелодией телефон просит у меня еще денег.

– Мам, давай закругляться, а то у меня больше нет монет по двадцать пять центов, – добавляю я. – Мне просто хотелось позвонить, сообщить, что у меня все в порядке и что у меня, как я уже говорила, отличный проводник. Так что волноваться не о чем.

– Постой! Когда ты будешь в Кондор Пик?

– Послезавтра. Ближе к вечеру.

– Пообещай, что обязательно пришлешь мне оттуда сообщение.

– Обещаю. И еще, мам, я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, маленькая моя, – грустно говорит она. Или, может, разочарованно? – Мне очень тебя не хватает. Прошу, береги себя.

Блин! У меня разрывается сердце. Но я даже не могу ничего сказать в ответ, потому как таксофон наконец понимает, что я больше не собираюсь жертвовать ему деньги, и разрывает соединение. Закончив разговор, я прислоняюсь лбом к трубке.

– Все в порядке? – тихо спрашивает Леннон из-за моего плеча.

– Думаю, да. По крайней мере, надеюсь.

– Что ты решила?

Я поворачиваюсь и с отсутствующим видом чешу руку:

– Надеюсь, ты не передумал отвести меня в Кондор Пик, раз остался здесь со мной у разбитого корыта?

Он вздыхает. Дважды. А на третий раз его рука несмело тянется к моему лицу и пальцы – медленно и нежно – убирают с глаз непослушную прядку волос.

– Я рад. Правда рад.

– В самом деле?

– Конечно. Теперь уже без домыслов. Я не собираюсь снимать нам в отеле номер или что-то в этом роде.

Я тихонько вздыхаю, даже не пытаясь скрыть своего смущения.

– Ладно, зря я это сказал, у тебя ведь еще не отболело, да? – с намеком на улыбку говорит он.

Я качаю головой и тоже в ответ улыбаюсь.

Он оставляет мои волосы в покое, убирает руку, между нами повисает неловкая пауза. Потом я вновь вступаю в разговор, пытаясь увести его в сторону от трудной темы о нас.

– Знаешь, я переживаю, что не сказала маме о той женщине, которую ты видел в прошлом году в отеле с моим отцом. И о фотоальбоме. Просто не смогла, и все.

– Может, оно и к лучшему. Поверь мне, некоторые вещи нельзя просто так взять и сказать по телефону. Типа, «знаешь, я тут дурака свалял, хотел снять нам в отеле номер, не имея понятия, как развивать отношения, а еще, кстати, съездил по роже твоему отцу… и нам больше нельзя видеться». Ну ты понимаешь.

Я тихо посмеиваюсь.

– Я и сейчас этого не знаю, – шепчет он.

– Чего именно? – так же шепотом спрашиваю я.

– Как развивать отношения.

– Это хорошо, потому как я в этом деле тоже ни бум-бум.

– Тогда со временем что-нибудь придумаем. Если ты, конечно, не против.

– Думаю, нет, – шепчу я.

Он улыбается, чуть ли не застенчиво, но когда в последний раз вздыхает, делая резкий выдох через нос, видно, что Леннон доволен. От этого вся эта ситуация и меня начинает тревожить меньше, чем раньше.

Он прочищает горло.

– Э-э-э… Я арендовал нам место для палаток, – говорит он, показывая небольшую перфорированную карту с напечатанным на ней номером. – И, кстати, без всяких домыслов. Если бы ты уехала домой, мне же надо было где-то ночевать, и если честно, то я не…

– Успокойся, я тебе верю.

– Вот и отлично, – говорит он, и мы опять друг другу улыбаемся.

Сфокусируйся, Зори.

– Место для палаток. Значит, посреди дикой природы мы лагерь разбивать не будем?

– Такие базы облегчают жизнь, и я подумал: почему бы нам на одну ночь не воспользоваться этим преимуществом? Нам еще повезло, что мы вообще смогли урвать место. До самого последнего момента здесь все было забито до отказа, пока многих не распугал горный лев, объявление о котором мы видели. Похоже на то, что он попытался наброситься на ребенка на другой базе.

Меня внезапно охватывает тревога, однако Леннон поднимает вверх руку, желая меня успокоить:

– Обычно горные львы сторонятся населенных районов, но когда пытаются нападать, малыши в их глазах выглядят жертвой. Мы не дети. С нами все будет в порядке, особенно когда вокруг полно других туристов. К тому же сообщение об этом поступило с базы за много миль отсюда, а мальчонка остался цел и невредим.