— Итак, чтобы доставить удовольствие археологам, вы делали вид, что вам интересно?

— Но нам действительно было интересно, — запротестовала Алиса, — а мисс Брендон столько рассказывала нам о римлянах, которые давно жили здесь. Но когда она услышала о заклятии, то испугалась, а потом они унесли ее.

— Это она сказала вам, что испугалась?

— Я думаю, что она именно это имела в виду, когда говорила: “В конце концов, мы действительно вмешиваемся в дела мертвых. Так что нет ничего удивительного”.

— Она имела в виду, что нет ничего удивительного в слухах о заклятии.

— Может быть, она верила в заклятие, — предположила Аллегра. — Это все равно, что верить в Бога. Люди в Библии излечивались, потому что верили в Бога. Может, это подействовало каким-то другим образом, и мисс Брендон исчезла именно потому, что верила.

— Так вы думаете, что если бы она не верила в заклятие, то и не исчезла бы? — спросила я.

В классной воцарилось молчание. Потом Алиса произнесла:

— Может быть, это я потом решила, что она испугалась. Так легко навоображать себе, когда что-то уже случилось.

Алиса явно была умненькой девочкой, несмотря на всю свою скромность или благодаря ей. Я могла себе представить, как обращалась с ней Аллегра, когда они оставались одни. Думаю, жизнь ее была сплошным смирением — удел тех, кому даруют крышу над головой и кое-какие внешние привилегии в обмен на мелкие, но неприятные услуги и кого третируют покровители. Я прониклась к Алисе теплым чувством.

— У Алисы богатое воображение, — издевательски сообщила Аллегра. — Пастор Рендолл говорит это всякий раз, как мы пишем сочинение.

Алиса вспыхнула, а я сказала:

— Это очень похвально, — и улыбнулась девочке. — Я уже с нетерпением жду, когда же мы начнем заниматься музыкой.

Пришел лакей сказать, что мой багаж прибыл и его отнесли в желтую комнату, которую приготовили для меня.

Я поблагодарила, а Алиса тут же предложила:

— Хотите, я провожу вас туда, миссис Верлен?

Я с удовольствием согласилась. Она поднялась, остальные смотрели на нее, и я решила, что провожать гостя до его комнаты — обязанность слуг высокого ранга, к которым принадлежала и Алиса. Она сказала вежливо:

— Позвольте, миссис Верлен, я пойду вперед и покажу вам дорогу. — И стала подниматься по лестнице.

— Это место долго было для тебя домом? — сказала я, приглашая ее к разговору.

— Я никогда и не знала другого. Мама вернулась сюда, когда мне было всего два года.

— Это трогательно.

Алиса положила руку на перила и посмотрела на вырезанные на них фигуры.

— Это милый старый дом, не так ли, миссис Верлен? Я бы никогда не уехала отсюда.

— Может, ты изменишь свое мнение, когда станешь старше. Ты выйдешь замуж, и это станет для тебя важнее, чем оставаться здесь.

Она обернулась и с некоторым испугом посмотрела на меня.

— Я надеюсь остаться здесь и стать компаньонкой Эдит.

Она вздохнула и, повернувшись, пошла дальше по лестнице. У нее был такой покорный, безропотный вид, что я без труда представила себе ее сперва молодой, потом средних лет и наконец старухой, — ни служанка, ни член семьи, а так, существо, которое зовут на помощь в критические моменты. Маленькая Алиса, по мановению чьей-то руки или по звонку покорно бегущая выполнять любой, даже неприятный приказ.

Она неожиданно обернулась и опять улыбнулась мне.

— В конце концов, это все, чего я хочу, — она пожала плечиками. — Я люблю этот дом. Здесь столько интересного.

— Я не сомневаюсь.

— Да, — сказала она, почти не дыша. — Здесь есть комната, где, как говорят, скрывался король. Наверное, сам Карл I во время Гражданской войны. Думаю, он побоялся ехать в Дуврский замок и укрывался здесь. Теперь это комната новобрачных. Говорят, там живет нечистая сила, но мистер Нэйпир не боится ее. Большинство людей боится. Эдит боится до ужаса… Она часто ужасается. Нэйпир считает, что для нее это лучше, что она научится лицом к лицу встречать то, чего так боится. Ей нужно учиться быть смелой.

— Расскажи-ка подробнее, — попросила я, надеясь услышать больше о Нэйпире и его юной жене, но девочка продолжала просто описывать комнату.

— Это одна из самых больших комнат в доме. Ведь королю отдали бы самую большую комнату, правда? Там есть кирпичный камин, а за ним, как говорит пастор, сводчатая камера. Пастор, вообще, очень интересуется всем старинным… вещами, мебелью… всякой стариной.

Мы прошли по такой же, как внизу, галерее, и Алиса остановилась, чтобы открыть дверь.

— Комнату выбрала для вас мама. Ее называют желтой из-за желтых занавесей и ковров. Покрывало на кровати тоже желтое. Смотрите.

Она широко открыла дверь. Я увидела свои чемоданы, стоящие на полу, и тут же мое внимание привлекли желтые занавеси на окнах, ковры и покрывало на четырехспальной кровати. С очень высокого потолка свисала люстра, но в комнате лежали темные тени, потому что в окнах здесь, как по большей части во всем доме, были вставлены свинцовые стекла, скрадывавшие значительную часть света. Комната оказалась, по моему мнению, слишком велика для простой учительницы музыки, и мне стало любопытно, какова же тогда та комната, которую сейчас занимал Нэйпир и в которой когда-то укрывался король.

— Здесь есть совсем небольшой альков, он может служить туалетной. Хотите, я помогу вам распаковаться?

Я поблагодарила и ответила, что справлюсь сама.

— Вид из окна очень мил, — заметила она, подходя к окну.

Я пересекла комнату и встала рядом. За лужайкой был виден ельник, а еще дальше море билось о белые утесы.

— Вот, — она стояла сзади, глядя на меня, — вам нравится, миссис Верлен?

— Да, очаровательно.

— Очень красиво, как и все здесь. Правда, в округе все говорят, что дом приносит несчастье.

— Почему? Потому что молодая женщина исчезла, когда…

— Вы вспомнили эту женщину с раскопок? Но она не имеет никакого отношения к дому.

— Но ведь ты знала ее, да и работала она недалеко от дома.

— Я не о ней думала.

— А был кто-то еще?

Алиса кивнула.

— Когда умер старший сын сэра Вильяма, все кругом говорили, что этот дом приносит несчастье.

— Но Нэйпир ведь здесь.

— Он был братом Нэйпира. Его звали Бомон, но все называли его Бью. Это прозвище очень подходило ему: ведь он был так красив[4]. Потом он умер… а Нэйпира прогнали, и он вернулся только недавно, чтобы жениться на Эдит. Ни сэр Вильям, ни леди Стейси так и не простили его.

— Как он умер? Это был несчастный случай?

— Может быть, да, а может быть и нет, — она прижала палец к губам. — Мама не велит мне говорить об этом.

Я не решилась пытать ее дальше, но она прибавила:

— Я думаю, вот почему дом называют несчастливым. Говорят, в нем поселилась нечистая сила… это дух Бью. То ли он — настоящее привидение, которое по ночам бродит по дому, то ли просто хотят сказать, что воспоминания о нем еще живы, — никто не знает, и я тоже. Но все равно, какая-то чертовщина, правда? Ой, мама рассердится, если узнает, что я поминала черта. Пожалуйста, не говорите ей, миссис Верлен, и забудьте об этом, ладно?

Она выглядела так трогательно, уговаривая меня, что я пообещала никому не говорить и немедленно оставила эту тему.

Потом она сказала:

— Сегодня ясный день. Правда, французский берег отсюда нельзя увидеть, а вот Гудвиновы пески — можно, если у вас хорошее зрение. Ну, по правде говоря, видны не сами Пески, а торчащие из них корабли.

Я посмотрела в ту сторону, куда она показывала.

— Действительно, я вижу какие-то останки.

— Это они и есть… мачты кораблей, давным-давно захваченных Песками. Вы ведь слышали о Песках, миссис Верлен? Движущиеся пески… зыбучие пески… Корабли заплывают в них и не могут выбраться. Они попадают в такую ловушку, что никакая сила не может их освободить, и они начинают медленно погружаться в зыбучие пески, — она посмотрела на меня.

— Ужасно, — воскликнула я.

— Да, действительно! А мачты остаются, чтобы служить нам предостережением. В ясный день их хорошо видно. Там есть маяк, предупреждающий проходящие корабли. Ночью вы увидите, как он мигает. Но некоторые корабли все равно попадают в зыбучие пески.

Я отвернулась от окна, и Алиса сказала:

— Теперь вы, наверное, начнете распаковывать багаж. Мы с мамой ждем вас к ужину. Я спрошу, что нам сегодня приготовили. А потом, наверное, сэр Вильям захочет вас видеть. Я вернусь через час.

Она тихонько выскользнула за дверь. Я стала распаковывать вещи, но мысли мои вертелись вокруг миссис Линкрофт, ее дочери и Аллегры, которая очень скоро может доставить мне кучу неприятностей, бедной Эдит, жены Нэйпира, и духа Бью, с которым произошел несчастный случай и который, как считали некоторые, поселился в доме…

Я слушала, как волны бьются о скалы, и мысленно видела мачты, выступающие из коварных песков.

Через пятнадцать минут, умывшись в туалетной и распаковав вещи, я была готова к встрече, а пока решила осмотреть свою комнату. Стены ее обиты желтой парчой, слегка уже потертой местами; в стене сводчатый альков, на паркетном полу лежали ковры, в канделябрах свечи. Потом я снова подошла к окну и посмотрела на ельник за садом и на море. Я искала мачты затонувших кораблей и не видела их.

Ждать мне оставалось еще добрых три четверти часа, так что я решила прогуляться по саду. Я была уверена, что вернусь раньше, чем через час.

Надев пальто, я направилась вниз, в зал, а потом в верхний двор. Под аркой спустилась по нескольким каменным ступеням, за которыми открылась терраса, протянувшаяся до газонов, окаймленных цветами, которые, по-видимому, должны цвести поздней весной и летом. На каменных клумбах рядом с белым вьюнком и голубой камнеломкой росли горные растения. Все это выглядело очаровательно.