Она убежала вперед и принялась обрывать лепестки у розы.

— Аллегра, — предостерегающе произнесла Алиса, — это одна из любимых роз твоего дедушки.

— Знаю, — фыркнула Аллегра. — Именно потому я так и поступаю.

— Не лучшим образом, — заметила я.

Аллегра взвилась:

— Но это один из способов напомнить о себе, миссис Верлен. Наиболее соответствующий моменту.

Аллегра сорвала еще один драгоценный цветок и углубилась в разрушительное занятие.

Я знала, протестовать бесполезно, но если смотреть будет некому, то она остановится, поэтому, сойдя с тропинки, пошла прямо по траве.


За несколько дней до этого миссис Линкрофт предложила мне сопровождать девочек на прогулках верхом, и я заказала в Лондоне амазонку, потому что терпеть не могла пользоваться чужой одеждой, да и амазонка Эдит не была мне впору. Я понимала, с моей стороны это экстраординарный поступок, но, приобретя амазонку, я стала гораздо чаще, чем раньше, ездить верхом.

Моя амазонка была приличествующего случаю, темно-голубого, но не переходящего в морскую волну цвета. И прелестного фасона. Как только я ее увидела, сразу перестала сожалеть о потраченных деньгах. Девочки в один голос уверяли, что я в ней элегантна, и не переставая восхищались ею.

Предложив выезжать с девочками, миссис Линкрофт продолжала:

— Не могу и выразить, миссис Верлен, как я рада, что вы здесь. Теперь, когда у всех нас появились дополнительные обязанности, вы так помогаете. Конечно, хорошо, если приедет новый помощник. Но, боюсь, нам придется еще подождать, пока миссис Рендолл не сочтет его пригодным для работы в школе.

Я ответила, что помощь моя, конечно, невелика, что я хотела бы делать гораздо больше.

Меня устраивал такой поворот событий, и не только потому, что я была при этом полностью занята и чувствовала, что не зря получаю свое жалованье. Я рада была большую часть времени проводить с девочками и лучше узнавать их… правда, только Аллегру, Алису и Сильвию. С Эдит виделись все реже: она перестала ездить верхом и лишь изредка просила позаниматься с ней музыкой.

Однажды после завтрака, когда мы с девочками собирались на очередную верховую прогулку, к нам подошел Нэйпир.

— Привет, — сказал он. — Собираетесь покататься?

Я заметила, что он и Аллегра избегали смотреть друг на друга; она угрюмо сжала рот в ниточку — эта семейная черта мне уже хорошо знакома. Почему он ее недолюбливает? Может, он, глядя на нее, вспоминает мать, которой восхищался недолгое время? Интересно, какой она была? И какие чувства он к ней питал?.. Но какое мне до всего этого дело? Если не считать, что я здесь, чтобы обучать Аллегру, и очень хотела бы помочь ей, если возможно. Она уже перенесла немало обид, и с таким характером ее ждут новые неприятности.

— Прекрасный день, — сказала я и подумала: какую банальность я произнесла! Всем и так ясно, что день хорош.

Я чувствовала, как три пары глаз наблюдают за мной и Нэйпиром, лишая меня спокойствия.

— Поеду с вами, — сказал Нэйпир, поворачивая лошадь, и мы поскакали за ним по узкой дороге. Глядя на его прямую спину, на гордую посадку головы, я думала, как Аллегра, должно быть, обостренно воспринимает каждое его слово, любое изменение интонации. Бедная Аллегра! Все, что ей нужно, — любовь и нежность, и ничего этого она не имеет. У Сильвии, при наличии строгой и педантичной матери, все же любящий и нежный отец; в отношении миссис Линкрофт к Алисе тоже не приходилось сомневаться. И только бедной Аллегре не повезло. Я должна попытаться хоть что-то сделать для нее.

Я обернулась, чтобы заговорить с ней, и заметила, что она пытается спихнуть Сильвию с седла.

— Аллегра, — сказала я резко, — пожалуйста, прекрати.

— Сильвия сама дразнится, — огрызнулась Аллегра.

Нэйпир, не обращая никакого внимания на девочек, обратился ко мне:

— Приятно видеть, что вы так полюбили верховую езду, миссис Верлен.

Мы уже выбрались с узкой дорожки, и наши лошади теперь шли совсем рядом.

— Не предполагала, что подобные прогулки могут доставить столько удовольствия.

— А все, что делаете, вы делаете хорошо, — выражение его глаз противоречило уважительной интонации голоса.

— Хотелось бы быть в этом уверенной.

— Вы и уверены. Иначе бы вам так все не удавалось. Если хочешь, чтобы в тебя верили, — поверь в себя сам. Например, эта лошадь хорошо знает, что несет на своей спине очень уверенного седока.

— Вы слишком упрощаете.

— Теория всегда проста. Сложность в том, чтобы применить ее на практике.

— А теперь слишком углубляете. Вы пользуетесь этим принципом в своей жизни?

— А, вот вы и поймали меня, миссис Верлен. Конечно, нет. Как и большинство людей, я люблю давать советы другим. Но принцип-то верен, вы должны это признать. Знаю, о чем вы думаете. Мечтаете стать величайшей пианисткой в мире, а вместо этого вынуждены здесь учить музыке четырех совершенно равнодушных к ней учениц, разве не так?

— Мои скромные дела вряд ли достойны столь детального анализа.

— Наоборот, они служат очень хорошим примером.

— Который едва ли вам интересен.

— Сегодня вы на редкость несообразительны и упрямы, миссис Верлен.

Надо бы остановиться и подождать девочек, но мне почему-то не хочется.

— Вы прекрасно понимаете, — продолжал он, пристально глядя в глаза, — что меня очень интересует… ваше прошлое.

— Не знаю, почему.

— Вы обманываете себя, но меня-то не обманете.

Перед нами далеко впереди показалось море. Ясно виделся замок в форме розы Тюдоров. Внизу на галечный берег с легким рокотом неторопливо набегали волны.

Из-за поворота выбегали дома и как будто погружались в море; на гальке сохли рыбачьи лодки; в воздухе разносился запах рыбы, смешанный с запахом водорослей.

Я сказала торопливо:

— Можно подумать, тот ряд домов уже в море.

— Море наступает, и довольно быстро. Через каких-нибудь сто лет дома смоет и узкая улочка уже не будет улочкой, а откроется навстречу морю. Дома постоянно затапливает. Напрашивается параллель. Мы с вами похожи на эти дома, а прошлое — на море… оно постоянно угрожает захлестнуть нас с головой… и мешает дышать свободно и полной грудью.

— И в голову не приходило, что вы можете так фантазировать.

— Вы еще очень многого обо мне не знаете, миссис Верлен.

— Не сомневаюсь.

— И похоже, не очень-то стремитесь узнать.

— Если бы вы хотели, чтобы я что-то узнала о вас, то, без сомнения, сообщили бы сами.

— Но это лишило бы вас удовольствия самостоятельного поиска. Вернемся к моим поэтическим фантазиям. Думаю, прочная дамба спасла бы эти дома.

— Тогда почему же ее не построят?

Он пожал плечами.

— Обошлось бы слишком дорого, да люди и не любят перемен. Гораздо легче идти прежним путем, пока не случится что-то непредвиденное. Уверен, в один прекрасный день люди будут стоять здесь, глядя на город, а этих домов уже не увидят, — море поглотит их. А дамба могла бы спасти. Так вот, миссис Верлен, мне и вам нужно построить такую дамбу, в переносном, конечно, смысле. Нам нужно защитить себя от наступающей стихии прошлого.

Обернувшись к нему, я спросила:

— Каким образом?

— Именно это мы и должны выяснить. Мы должны бороться… должны разжать костлявые руки прошлого, сжавшиеся на нашем горле… сбросить эти цепи…

— Ваши метафоры становятся слишком сложными и напыщенными, — заметила я, почувствовав необходимость внести хоть немного ясности в беседу, полную намеков.

Он громко рассмеялся.

— Хорошо, — сказал он, — хорошо. Будем говорить на чистоту… искренним английским языком. Думаю, мы могли бы вместе, вдвоем попытаться забыть прошлое.

О Боже, подумала я, как же он осмеливается! Или считает, что может соблазнить меня так же, как мать Аллегры? Ты вдова, медленно подумала я, и в тебе видят легкую добычу. Неужели у него и в самом деле такие намерения? Наверное, мне следует уехать. Я содрогнулась при одной только мысли о возвращении в свою комнату в Кенсингтоне, о поиске учеников. Ну уж нет, я больше не юная невинная девочка. Я в состоянии постоять за себя. Следует показать ему, что он сильно ошибается, если намерен позабавиться.

Я обернулась: девочки, с Аллегрой во главе, ехали на своих лошадях, сохраняя меж нами расстояние.

Я остановилась, и девочки приблизились. Вдохнув бодрящий воздух, я стала вглядываться в волны, оставлявшие на блестящей гальке клочья кружевной пены.

— Мы рассуждали о том, что мог сказать Юлий Цезарь, впервые увидев этот берег, — сказала Аллегра.

— Бедные древние бритты, — прошептала Алиса. — Только представьте их себе. — Ее глаза округлились от ужаса, и даже присутствие Нэйпира ее не отвлекло. — Они увидели подплывающие корабли и поскорее кинулись надевать доспехи и раскрашивать себя в синий цвет, чтобы принять устрашающий вид. А римляне пришли, увидели и победили[8].

— И построили здесь свои дома, — выкрикнула Аллегра, не желая оставаться безучастной. — А если бы они этого не совершили, мисс Брендон не приехала бы сюда и не исчезла бы.

— Как долго держится воспоминание об этой женщине, — пробормотал Нэйпир.

Алиса между тем продолжала, как загипнотизированная:

— И они построили здесь город с виллами и ваннами в них.

— Какое счастье, что не прямо под Ловат-Стейси, — продолжала Аллегра. — В этом случае ей, наверное, захотелось бы снести наш дом, только чтобы найти остатки римских вилл.

— Очень сомневаюсь, что ей разрешили бы, — вмешался Нейпир.

Молчавшая Сильвия прошептала:

— Может, она бы и не спросила разрешения. Мама говорит, эти люди никогда не спрашивают. Может, именно это она и пыталась сделать, когда…