— Извините, — запротестовал он, — это шантаж?

— Ах ты… старый козел! Кто бы блеял о шантаже, да только не ты! Чтоб мне сгореть, ежели ты хоть на крошку лучше всех остальных.

Миссис Линкрофт поднялась.

— Я не могу допустить, чтобы сэр Вильям огорчался.

— Не можешь? Да тебе и самой не больно-то хочется огорчаться. Только уж либо ты сделаешь, что прошу, либо тебе все же придется огорчиться. О, я знаю, что я бедна. Я знаю, что не могу жить в этом вашем дворце, но у меня есть такое же право жить там, где я пожелаю, как и у любого другого… а ежели вздумаете мне мешать, то сильно пожалеете… вы оба.

Миссис Линкрофт посмотрела на меня.

— Я увезу сэра Вильяма, — сказала она.

Я поднялась, но цыганка снова знаком остановила меня.

— Так вы не отмените свой запрет? — продолжала она.

— Нет, — заявил сэр Вильям. — Вы уберетесь еще до конца недели. Я поклялся, что на моей земле не будет цыган, и я выполню свое обещание.

— Даю вам последний шанс.

— Можешь оставить его при себе.

— Ну, ладно. Сам напросился. Пожалуй, тебе не понравится то, что я скажу. Тут у вас моя девочка живет, Аллегра, твоя внучка…

— К сожалению, да, — сказал сэр Вильям. — Мы присматривали за ребенком. Здесь у нее есть крыша над головой. На этом наши обязанности исчерпываются.

— Ну, да… а Нэйпир считается ее отцом. Это всех устраивает, верно? Так вот что я тебе скажу и что тебе, как пить дать, не понравится. Один из твоих сыновей был отцом моего ребенка, да только не Нэп. Да-да, это был твой драгоценный Бью… которому ты все памятники строишь.

— Не верю, — закричал сэр Вильям.

— А я знала, что ты не поверишь. Да только мне-то уж точно известно, кто отец моего ребенка.

— Ложь, — простонал сэр Вильям. — Все ложь.

— Не слушайте эту женщину, — сказала миссис Линкрофт, поднимаясь и берясь руками за колеса кресла.

— Ну да, послушайте лучше эту женщину, — передразнила цыганка. — Она расскажет все, что тебе хочется знать. Она так и будет талдычить “да, да, да…”, как она всю жизнь талдычила, — Сирена наклонилась слегка и подмигнула. — Ага, прямо с самого начала… когда бедненькая леди Стейси еще была живехонька. А отчего она покончила с собой, ты как думаешь-то? Потому что ее сыночка случайно застрелил его брат? Потому, что она потеряла своего мальчика? Как бы не так! То есть, оно, конечно, так, да только отчасти. Больше из-за того, что ее муж и не думал утешать ее в горе. Она прознала, что ему куда интереснее утешать ее хорошенькую компаньоночку.

— Замолчи! — закричала миссис Линкрофт. — Замолчи немедленно!

— Замолчи! Замолчи! — передразнила цыганка и повернулась ко мне. — Некоторым страх как не нравится правда. А ты можешь их за это винить? Я не могу. Ведь правда — штука несладкая. Бедный старина Нэп! Из него сделали мальчика для битья. Он ведь пристрелил своего брата, и так легко обвинить его во всем прочем. Ежели б я тогда объявила, что отец моего ребенка — Бью, меня б выгнали. Никто б мне не поверил. Вот я и указала на Нэпа. Тогда мне все чудненько поверили и решили ребеночка признать, а я на это пошла ради ребенка. Солгала… потому что знала: это единственное средство обеспечить ей дом. А когда леди Стейси застрелилась и оставила записочку, почему она это сделала… не только потому, что потеряла своего красивого мальчика, но и потому, что муж изменял ей в собственном доме… в этом тоже обвинили Нэпа и прогнали прочь. И тогда все стало просто! Один злодей вместо троих.

— Ты огорчаешь сэра Вильяма, — сказала миссис Линкрофт.

— Да и пусть поогорчается. Пусть выйдет из-за спины Нэпа, не прячется за него, пусть больше не врет себе, что он неповинен в самоубийстве жены. И не забудь… ежели цыган прогонят, так про это все узнают, а не только мадам музыкантша.

Миссис Линкрофт беспомощно посмотрела на меня.

— Я должна отвезти сэра Вильяма в дом, — сказала она. — Наверное, нужно позвать доктора. Пожалуйста, позаботьтесь об этом, миссис Верлен.


Я спустилась в конюшню, потому что знала: в это время Нэйпир приходит сюда.

— Должна сообщить вам нечто важное. Но не здесь, — быстро проговорила я, едва он вошел.

— А где? — спросил он.

— В роще. Я пойду туда сейчас же и подожду.

Он кивнул. Без лишних слов он понял, что это действительно важно.

Я пошла через сад в рощу. Мне необходимо было поговорить с ним о том, что услышала в садике. Но даже в этот ясный солнечный день, идя по лугу, я чувствовала, как за мной следят чьи-то неотступные глаза. Я не могла отделаться от ощущения, что за каждым моим действием наблюдают и кто-то ждет случая расправиться со мной. Я не погибла в пламени. Но остается множество других способов. Я прямо кожей чувствовала, что этот некто, наблюдающий за мной, намеревающийся меня уничтожить, виновен в смерти Эдит и Ромы.

Я не была осторожна, но зато много узнала, а то, что услышала сегодня утром, доставило мне радость. И не могла дождаться, когда смогу рассказать Нэйпиру о признании цыганки.

Я ждала в роще, около развалин. Здесь тоже когда-то бушевал пожар, как и в домике. Первый из двух пожаров. Я прислонилась к стене и прислушалась. Шаги в лесу… Нет, все-таки глупо я поступила, придя сюда одна. Неизвестно, что может случиться в этой роще, в этой богом забытой роще, в которую нормальные люди не ходят, потому что боятся привидений.

Но Нэйпир не должен появиться так быстро!

Я оглянулась в тревоге. Хруст сухих веток заставил меня вздрогнуть. На миг показалось, что где-то там… среди деревьев… я вижу чьи-то чужие внимательные глаза. Кто-то спрашивает себя: “Что она делает здесь? Может, пора?”

Меня охватила паника. Я позвала: “Нэйпир, это ты?” Никто не ответил. Только шорох листьев… и опять хруст веток, будто под ногами.

Навстречу шел Нэйпир.

— Как я рада видеть тебя!

Я протянула ему руки, и он с нежностью взял их в свои.

— Только что узнала правду об Аллегре, — сказала я ему. — Ее мать прокричала все прямо в лицо сэру Вильяму. Мне нужно было видеть тебя… Очень нужно…

Он переспросил:

— Правду… об Аллегре?

— Да, что настоящий ее отец Бью.

— Она так и сказала?

— Да. Прямо во дворе, совсем недавно. Он пригрозил прогнать цыган, вот она и явилась к нему с заявлением, что отцом Аллегры является их драгоценный Бью, а тебя она обвинила только потому, что тогда не поверили бы правде и прогнали ее с ребенком со двора.

Он молчал, и я продолжала:

— И ты допустил, чтобы в эту ложь поверили!

— Я убил его, — сказал он, — и решил для себя, что это будет чем-то вроде искупительной жертвы. Даже мысль о том, что его связь с цыганкой может быть предана огласке, была бы ему ненавистна. Он всегда так дорожил высоким мнением о себе.

Нэйпир все еще держал мои руки, а я смотрела ему в лицо и улыбалась.

— Я все равно уезжал, — продолжал он, — и это уже не имело никакого значения. Еще одним проступком больше, одним меньше…

— И твоя мать… ведь она покончила с собой, когда обнаружила, что твой отец и миссис Линкрофт — любовники, а не только из-за смерти Бью.

— Все уже в прошлом, — сказал он.

— Нет! — воскликнула я с горячностью. — Нет, потому что прошлое оказывает свое влияние на будущее и на настоящее.

— Ну, тебе это как никому другому хорошо известно.

Я опустила глаза, почувствовав вдруг в эту минуту, что Пьетро почти совсем удалился от меня.

— Нэйпир, ты глупец, — заявила я.

— Неужели тебе понадобилось так много времени, чтобы уяснить это?

— Ты неисправимый глупец. Зачем ты позволил обвинить себя?

— Я убил его, — повторил он. — Если бы ты видела его… то полюбила, как и все остальные.

— И все-таки он не был совершенством.

— Он был молод, мужествен… полон жизненного огня.

— И поэтому соблазнил юную цыганку.

— Жизненная сила не мешала ему оставаться порядочным. Если бы он остался жив, то никогда не отказался от нее. Он просто поместил бы ее куда-нибудь и присматривал, держа втайне ото всех. В тот злосчастный день… как я проклинал себя, как страстно хотел, чтобы Господь поменял нас местами и он выстрелил первым! Тогда не было бы такой трагедии. Ему бы все простили.

— Ты завидовал ему?

— Конечно же, нет. Я обожал его. Хотел походить на него, даже пытался подражать: я считал его великолепным. Я все делал, чтобы походить на него, во всем. Но никогда не завидовал. Я восторгался, как и другие… даже больше, чем другие. Я видел в нем совершенство.

— Поэтому взял на себя его вину.

— Какая малость за отнятую у него жизнь!

— Даже убив его намеренно, ты не смог бы заплатить полнее.

— Ты действительно так считаешь?

— Дело закончено. Ты должен выбросить все это из головы.

— Думаешь, я когда-нибудь смогу?

— Да, я так думаю. И ты сможешь.

— Может быть, один человек и смог бы заставить меня забыть… единственный человек в мире. А ты… ты забыла свое прошлое?

— Возможно и у меня существует такой человек, единственный в мире, который мог бы и меня заставить забыть.

— А ты не уверена?..

— Но с каждым днем становлюсь все увереннее.

Мы стояли, сжимая руки друг другу, но между нами стояла Эдит.

Но я поклялась, что не успокоюсь, пока не выясню, что же случилось с Эдит. Мне это необходимо знать! На Нэйпире уже не висело обвинение в связи с цыганкой, в смерти матери… Но прежде чем мы оба сможем вступить в будущее, уже ставшее столь желанным для обоих, ему предстоит снять с себя обвинение в исчезновении… или смерти… Эдит.

Глава шестая

Был ранний вечер, самое тихое время. Сэру Вильяму врач прописал отдых; миссис Линкрофт тоже прилегла. Она очень страдала: я видела это по ее виноватым глазам, которые она едва поднимала.